Януш Вольневич - Люди и атоллы

Вот что писал об этом Кубари:

«Тем временем водка сделала свое дело. Все стали громко петь и танцевать. Поднялся такой тарарам — просто страх. Наконец, когда ритм танца и пения, так же как грохот, издаваемый с помощью консервных банок, стал подобен безумному исступлению, двое танцоров вскочили на стол, схватили связку заранее приготовленных копьев. Они угрожали ими остальным танцорам, которые всячески демонстрировали им свое презрение и отсутствие страха вызывающими минами, прыжками и воплями. Внизу и на помосте начался дикий танец: двое метали копья в танцующих, а те с невероятной ловкостью уклонялись от них. Это была в своем роде прекрасная картина, но в то же время и страшная; пришлось пойти на „диверсию“ и пожертвовать pro publico bono (почтеннейшей публике) котел чая. Так прошла ночь».

Единственное за все времена празднование рождества на Каролинских островах удалось на славу.

Пенсл явился за мной в отель вовремя. Мы условились, что он покажет мне Мпомт, место, где стоял дом Кубари. Хранитель музея заранее предупредил меня, что там нет ничего. Несмотря на это, я просил его показать мне это «ничего». К сожалению, оказалось, что не стоило даже вынимать фотоаппарата. Маленькая речушка Пилипен, кажется, была та самая, к которой когда-то вплотную подходили плантация знаменитого поляка и его ботанический сад. Пенсл показал мне место, где прежде стояло жилище Кубари. Хижина, о которой известно, что у нее не было фундамента, исчезла.

От дома не осталось и следа, но он стоял именно здесь. До нас дошло описание, оставленное его хозяином в письме к сестре в далекую заснеженную Варшаву, датированное им 1876 г.:

«Домик мой 16 футов шириной и 36 футов длиной поделен на три равные комнаты. Средняя — так называемый парлёр, т. е. салон(!). Пол застлан циновками, на стенах ковры, большое зеркало, фотографии; большой стол, канделябр. Это парадная комната для торжественных случаев, приема вождей и белых гостей. Одна из крайних комнат представляет собой спальню, другая — мой кабинет. Эта последняя — самая важная часть моего дома, и я не пожалел затрат и труда, чтобы сделать ее удобной. Просторная, светлая и прохладная, она позволяет мне удобно и спокойно заниматься. Ктены увешаны полками, на которых стоят мои книги, инструменты и приборы. Вдоль стен длинные столы для препарирования образцов, рисования, писания. Узкая лестница ведет из спальни на верх, который я превратил в сушильню и склад сухих экспонатов. Часть чердака служит жилищем для женской прислуги. С фасада, обращенного к морю, расположена широкая веранда, обеспечивающая мне тень в знойную часть дня и место отдыха вечером или в непогожие дни. Здесь находятся мои метеорологические инструменты и 13 больших ящиков со стеклянной тарой для экспонатов и образцов. С задней стороны дома под той же крышей пристроены две комнаты, одна из которых сообщается с моим кабинетом, а другая — со спальней. Первая — моя фотолаборатория и склад химикатов и ядов, вторая — кладовка, пока еще полная европейских яств…

Поодаль участок засажен сахарным тростником, бананами, таро, ямсом, ананасами и разбросанными повсюду хлебными деревьями. Если бы я решил здесь поселиться, то через несколько лет этот клочок земли превратился бы в настоящий рай, обильный плодами, где можно было бы жить и питаться, но я, мечтая обрести вечный покой на берегах Вислы, тружусь здесь для того, чтобы плодами моего труда питались другие. Мне лишь хочется приучить к труду местных жителей, а землю, которую я приобрел в собственность, оставил бы в дар моим честным анкорайцам (прислуге. — Примеч. авт.). Если я вернусь в Европу, отдам им Мпомп на вечные времена, переженю их, и они смогут жить, есть и радоваться.

Сразу же за моим жилищем темнеет девственный лес с его высокими деревьями и непреодолимыми зарослями вечнозеленых лиан, папоротников и мхов. Из моего дома, расположенного на берегу, открывается вид на порт и море. Чуть справа выдаются в океан полуострова племени Нетт, переходящие в цепи гор с очень крутыми склонами, поросшими дремучими лесами. Прямо подо мной извивается узкий рукав моря, поросший манграми и представляющий восточную границу моего участка; западную границу образует река с ее каскадами; позади меня — леса, ущелья, горы…» [31] Отрывки из этого письма были опубликованы на страницах варшавского «Тыгодника иллюстрованэго» (№ 88, 1 сентябре 1877 г.) .

Я с грустью вспоминал это описание Кубари здешних мест, глядя на окружающие меня заросли, типичный дикий буш. Не было абсолютно ничего, за что могло бы уцепиться воображение.

Пенсл понял, что, несмотря на его предупреждения, я все-таки разочарован. По доброте сердца он предложил навестить его друзей, они из клана, родом из которого была жена Кубари Анна.

По дороге Пенсл старался дать мне основные сведения об общественном устройстве острова. Так, я узнал, что жители Понапе исстари делятся не только на 20 кланов, но также и на благородных и простонародье. В здешнем обществе господствует матрилинеаризм, означающий, что мать является единственным лицом, от которого ведется род. От нее тянутся все родственные, а также социальные связи. Благодаря этому, например, брат матери для ее детей — лицо более важное, чем родной отец. Таким образом, здесь в обществе у женщины более высокий ранг, чем у многих других народов, населяющих острова Тихого океана.

Уникальной особенностью Понапе, насколько мне известно, неповторимой не только для Микронезии, но и для других островов, является институт двух вождей в каждом из пяти племен жителей Понапе. Одного титулуют нанмарки, а другого — нанкин. Это своеобразное двоевластие обеспечивает племени равновесие в его структуре, которое подкрепляется матрилинеарными браками обеих линий вождей. Любопытно, что основные детали этого механизма сохранились до наших дней, может, вследствие оккупации острова чужеземцами. Согласно легенде, первым нанмарки был великий завоеватель Понапе Исокелекель, а первым нанкином — сын завоевателя по имени Налепениен.

— В прежние времена коронация нанмарки племени Мадоленигмв совершалась торжественно, сопровождалась продолжительными церемониями и, конечно, (обязательно возлияниями сакау.

— Сакау? Что за напиток?

— Местное название известной по всей Океании кавы. Я думаю, ты пробовал этот напиток, — заметил Пенсл.

— Вообще-то да, я даже несколько раз видел, как его готовят.

— Сегодня ты увидишь, как его готовят у нас. Я приглашаю тебя вечером к себе домой.

Я поблагодарил за приглашение, а Пенсл продолжал свой рассказ о том, как возводят вождя на «трон».

— Чаще всего этот торжественный обряд совершался ночью, с участием лишь посвященных. В него входили Шествия с факелами, произнесения таинственных заклинаний, натирание нового вождя обломком скалы, затем «возведение» его на помост — сооружение в виде плат-формы. Вождя сажали на возвышение не без умысла: простые смертные обязаны всегда держать головы склоненными перед нанмарки. Поэтому, если вождь не сидит на возвышении, ходить поблизости от него можно, лишь согнувшись в три погибели. В присутствии вождя даже подростки должны спрашивать у него разрешение, можно ли взобраться на пальму, чтобы нарвать кокосовых орехов.