Юрий Перцовский - Встреча с заоблачной Монголией

Эти сведения взяты из записей о путешествии Потанина Г.Н. летом 1879 года.

Более поздние сведения об Улангоме я почерпнул из книги Андраша Рона-Тас «Монголия. Следами номадов», описывающей путешествие 1957 года: «Рядом с Улангомом стоял прежде монастырь, руины которого сохранились доныне. Дома окружены палисадниками. Главная улица застроена особняками. За садиками здесь старательно ухаживают. На окраине города стоят юрты.

Овоо (Дарви)

В первую очередь, мы посещаем музей. Работают здесь два служащих, знающих превосходно тибетский язык. Они показывают нам свои сокровища, которые заботливо и профессионально оберегают. Находящаяся в зале, на втором этаже, выставка под заглавием «Природные богатства нашего аймака» является более упорядоченной и лучше организованной, чем все, которые мы до сих пор осматривали. Мы быстро подружились с двумя музеологами. Один носит серый европейский костюм, второй – национальный монгольский. Оказывается, что оба были ламами. Не говорили они нам досконально об этом, но предметы ритуальные показывали с таким знанием дела, которое можно приобрести только в монастыре. Среди множества священных книг попадают мне в руки старинные «ноты» монастырские. Повышение и понижение тонов обозначено закорючками. Маленькие колечки под волнистой линией означают, когда нужно ударить в бубен.

«Хозяин» пустыни

Я очень радовался, что смог поговорить о памятниках тибетского языка с людьми, которые имели непосредственное соприкосновение с тибетской культурой. Среди книг удалось мне найти несколько важных трудов Тсангхавы. В течение полудня мы много разговаривали о Тсонгхаве и его трудах. Два музеолога не знали результатов исследований, касающихся жизни великого ламы-реформатора, проведённых европейскими учёными, но зато совершенно знали об этом из тибетских источников.

Позже отыскали мы тибетско-монгольские книги, относящиеся к приготовлению монгольской водки из молока – архи, а также словарь, содержащий названия и систематику растений и минералов.

На следующий день мы организовали себе прогулку до источника, находящегося за городом. Бьёт он из глубины между двумя скалами, а народ чтит его, как источник священный. Под скалами закопаны жертвенные страницы священных монгольских и тибетских книг. Дети за горсть конфет принесли нам в течение 10 минут несколько страниц, написанных разнородным письмом тибетским и монгольским. По потрёпанным и мокрым листам нельзя было установить, из каких книжек они происходят. На вершине горы нашли мы также предметы жертвенные, священные образки и молитвенные тексты…».

Мне нечего было добавить к словам венгерских этнографов, имевших счастье встретить музей, поднятый руками лам, которых бездумно и безжалостно уничтожал про-коммунистический режим.

Для нас Улангом запомнился скромным восточным базаром; высокими ценами на дизельное топливо, бесконечной толпой около базара, пополняемой приезжими из сельской местности; сложной ориентировкой при выезде из города; непривычно современным аэропортом в этой глубинке.

За посёлком Зунговь ночуем в степи, где с левой стороны за дорогой идёт полоса песчаных барханов Зун-Гоби (Левой Гоби). Этот район севернее, ближе к границе с Тувой, превращается в громадную песчаную пустыню Боорег-Делийн-Элс.

Высохшее русло притока реки Зуунэ-Туруун-Гол, берущей начало в хребте Хан-Хухийн-Нуруу и теряющейся в песках Боорег-Делийн-Элс, покрытое крупной галькой, повергло нас утром в изумление. Недавние дожди разбудили среди камней высохшей речки оазис, состоящий из пышных шапок чабреца. Сиреневый флёр большой поляны цветов висел над пустыней, поражая нас и радуя подаренной нам природой, чудесной картиной и ароматом.

Каменная симфония пустыни

Встреченный нами худон (село) Баруунтуруун представлял прекрасный сельскохозяйственный пейзаж: кругом обработанные и засеянные поля, окультуренные пастбища со стадами скота, прекрасная роща. Жившие здесь ранее в течение 20 лет русские специалисты много вложили сил в ирригацию земель у подножия гор. Сейчас здесь выращивают зерновые и ведут разведение скота.

Слева от нас тянется сужающийся лоскут барханов. Хребет Хан-Хухийн-Нуруу справа и отроги хребта Сенгилен с Тувинской стороны выдавливают постепенно пески, и пейзаж становится горно-степным. У гор расстилается уже прекрасная травянистая степь, а лиственницы и кедры растут на барханах. Мы обратили внимание на интересную вершину с врезанным в неё сбоку куском скалы правильной прямоугольной формы тёмного цвета.

Заоблачные хребеты Монголии

Дорога ведёт нас в долину реки Тэсийн-Гол, петляя по правому её борту, на левом высоком борту долины виден громадный скальный массив с группой более тёмных останцев. По берегам реки уже сплошными полосами тянутся леса из ивы, тополя и акации.

Сомон Тэс сравнительно большой, с массой одинаковых одноэтажных, выстроенных рядами домов за унылым старым деревянным забором. Заброшенная котельная не прибавляет оптимизма в оценке будущего этого селения. В центре села много частных маленьких магазинчиков, торгующих повседневной пищей и ширпотребом. Гуанз (столовая) в посёлке одна и рассчитана на невзыскательный вкус проезжих водителей.

Монастырь Эрдэни-Цзу

Будущее этого городка в прекрасной речной долине, среди живописных скал и зелёных лесов видится нам в развитии туризма, разработке пеших и конных маршрутов, в строительстве кемпингов и баз отдыха. Это сделало бы интересным горно-таёжный район для отечественных и зарубежных туристов.

Дорога подымается всё выше, и рядом с могучим скальным бастионом, опоясанном оврагами, на холме мы обнаруживаем овоо с громадной горой камней, украшенное гигантскими синими гирляндами и флагами из синей ткани.

Гоби-Алтайский хребет

Черпаю сведения об этом частом и интересном элементе жизни монголов, встречаемом нами в пути, из книги «Монголия. Следами номадов»: «Рядом с центром перевала находится удивительный холмик овоо. Согласно давним верованиям, среди духов гор, долин и ручьёв почётное место занимают страшные призраки горных вершин и перевалов. Путники должны жить с ними всегда в согласии, так как в противном случае они подвергнутся лавинам, земляным обвалам, снежной вьюге и многим другим опасностям. Поэтому люди приносят жертвы местным духам. Жертвы могут быть каким-то любимым предметом ежедневного пользования или даже волосы путника. Конечно, условия не позволяют, чтобы жертва была настоящая, так как бедный пастух не имеет столько богатства, чтобы мог он себе позволить на каждом перевале и на каждом пике горном оставить что-то ценное. Поэтому, очевидно, жертву он «заменяет» чем-то более мелким, и вместо любимой чашки оставляет он осколок черепа, вместо одежды – тряпку. А когда не имеет ничего, бросает на кучу, выросшую за столетия благодаря всяким путникам, горстку земли или камень. Обычай этот является намного более древним, чем ламаизм. На некоторых территориях Монголии и Тибета он сохраняется даже сегодня, приобретая не раз современные формы, например, такую: на кучу бросают старые автомобильные покрышки. Обычай этот известен, впрочем, во всех частях света, а однако учёные называют его «обо», взяв название в монгольском языке. Собранные здесь тряпки лежат рядом с дырявыми кастрюлями, конским волосом, костями, подошвами, деньгами и каменной табличкой с выбитыми тибетскими буквами известной чародейской формулы «Ом мани падме хум».