Дмитрий Якушкин - Парижские истории

На Левом берегу еще в первую французскую революцию возникли политические кофейни, куда любили ходить энциклопедисты. Позже появились литературные кафе-салоны — сначала на Монпарнасе, затем на Сен-Жермене. В период их расцвета они объединяли писателей и художников по их философским, эстетическим взглядам, степени левизны, любви-нелюбви к компартии и, соответственно, к тому, что происходило в те годы в СССР.

В послевоенный период идеологическая окраска Левого берега приобрела такой вес, что «переход» с одного берега на другой, смена квартиры или мастерской, столика в одном кафе на другое приравнивались к изменению политической позиции. Все самое ст€оящее, актуальное, живое развивалось на Левом берегу, и несмотря на смену приоритетов в общественном поле, это оставило след, повлияло на ауру. Тем более что и университет на своем месте, и большинство издательств по-прежнему тут, а приписанные им авторы назначают свидания во «Флор». Английский писатель Грэм Робб назвал Латинский квартал «самым телегеничным местом в континентальной Европе». (Эпицентр событий в шестьдесят восьмом году мог находиться только здесь. В Нантер никто бы не доехал.)

За минувшие сто лет Левый берег пережил несколько пиков концентрации творческой энергии. Сначала духовный взлет произошел перед Первой мировой войной, потом — в середине тридцатых, когда собственно и закрепилось в языке словосочетание «Левый берег», которое сегодня как имя нарицательное может встретиться в контексте, уже не связанном с Парижем. Последний по счету всплеск пришелся на 1950-е, когда все самое основное происходило в левобережном квартале Сен-Жермен-де-Пре.

Эти четыре слова, пишет Жиль Шлессер, звучат как четыре музыкальные ноты, — легкие и ностальгические. Он указывает и временные границы расцвета Сен-Жермен-де-Пре. Феномен родился в 1947 году, когда в газете «Самеди суар» опубликовали фотографию Жюльетт Греко, певицы, ставшей музой квартала, у входа в популярный клуб «Табу». А закончилось все — в 1965-м, когда прекратило существование кафе «Руаяль Сен-Жермен» — еще одна точка притяжения на знаменитом перекрестке Сен-Жермен и рю де Ренн.

Закрытие «Руаяль» — пример того, как времена и стили жизни могут спорить друг с другом. На его месте рекламное агентство «Publicis» открыло «Драгстор» (еще две точки работали в начале и конце Елисейских Полей), оформленную в незнакомом для города стиле американских аптек и ставшую сразу модным местом, где появлялись звезды. «Драгстор» функционировала 24 часа в сутки, и там можно было купить все — лекарства, сигареты, книги, продукты, а также всегда поужинать или позавтракать. Иногда я ездил туда ночью за первым выпуском газет. У входа всегда дежурила охрана и проверяла сумки. «Драгстор Сен-Жермен» прославилась благодаря драматической истории: в сентябре 1974 года здесь устроил очередной теракт Ильич Рамирес Санчес, известный как Карлос или Шакал. На бульваре Сен-Жермен аптека-магазин просуществовала тридцать лет и вроде бы вписалась в местный пейзаж, примерно как широкофюзеляжные, хромированные кадиллаки в 1960-е. В новые времена ее заменил магазин «Армани», где внутри, рядом с полками с одеждой под низким потолком, открылся неплохой итальянский кафе-ресторан, что тоже стало новшеством, как в свое время предложенная «Драгстор» американизация.

К писателям, философам и художникам, считавшим этот район своим домом, присоединились певцы, исполнители джаза, в том числе несколько выдающихся американских музыкантов, которые чувствовали себя в Париже более раскрепощенно и свободно, чем на родине, где в это время в автобусах был раздельный вход для белых и черных. «Мы оказались в правильном месте в правильное время», — подытожил чувства многих людей об этом периоде один американский политик, входивший в круг основателей легендарного литературного журнала «Пари ревью». Он был придуман тогда же в Париже удивительным и загадочным «человеком-оркестром» Джорджем Плимптоном и стал популярным, в частности, благодаря своим подробным беседам о природе творчества с известными литераторами. В новые времена Квентин Тарантино писал сценарий «Криминального чтива» в Сен-Жермен-де-Пре в отеле «Луизиана».

На Левом берегу существовало несколько стратегически важных адресов, между которыми перемещались герои того времени. Рядом с Сорбонной в 1930-м открыли дворец Мютуалите, где до и после войны проходили все важнейшие съезды писателей и конференции влиятельного и пролевого движения сторонников мира. В соседнем с Сорбонной ресторане «Балцар» Сартр и Камю спорили о том, что они будут делать, когда город займут советские войска — в пятидесятые представители разных политических лагерей были убеждены, что так оно и произойдет. Тут же на рю Себастьен Боттэн находилось диктовавшее литературную моду издательство «Галлимар» — как сказал парижский американец Эрве Лоттман, «перекресток цивилизаций», не застрахованный, тем не менее, от анекдотичных просчетов, которые вошли в историю издательского дела. В начале прошлого века «Галлимар», смутившись длиннотами и синтаксисом, отказалось принять рукопись Пруста. Ошибку потом исправили, но первую часть цикла «В поисках утраченного времени» — «По направлению к Свану» — напечатали в «Грассе» на собственные деньги автора.

Чуть дальше по бульвару Сен-Жермен, на рю Бонапарт была квартира Симоны де Бовуар и Жан-Поля Сартра, окна которой выходили на кафе «Де Маго», служившей одно время приемной писателя-философа, хотя он посещал и конкурировавшие соседние заведения — «Флор» и «Липп». Там же был закреплен столик и за Пикассо. Еще с 1930-х эти кафе, так же как «Ротонда», «Куполь» и «Селект» (на Монпарнасе), были не только местом встреч по интересам, но по сути рабочими кабинетами, в которых сидели часами. Никого не выгоняли — одной заказанной чашки кофе хватало, чтобы написать несколько страниц нового романа.

Ближе к реке, в мастерской на рю де Гранд Огюстен, Пикассо проработал двадцать лет, написав среди прочего «Гернику». В книжную лавку издательницы Сильвии Бич «Шекспир и компания» регулярно заходил Хемингуэй. Он как будто специально позаботился о будущих фанатах своего творчества. Виктор Некрасов, называвший Сен-Жермен «своим парижским Крещатиком», отмечает, с каким наслаждением Хемингуэй перечисляет одни только названия парижских улиц, входивших в его ежедневные маршруты. Благодаря этой необыкновенной топонимической привязке американские профессора, проводящие в Париже академические отпуска, могут даже подрабатывать пешеходными экскурсиями по истории его проживания в Париже. В гостинице «Англетер» на рю Жакоб, где жил писатель, пароль для входа в Интернет «Hemingway44» — по номеру комнаты, в которой он останавливался.