Юрий Долетов - Страна «гирин герен»

Затем появились бронзовые ваяния Ифе. Они были старше изделий Бенина и могли бы расширить представление о прошлом Нигерии. И снова в Европе не захотели примириться с мыслью, что нигерийские литейщики были способны на такие свершения. Ссылались на того же Фробениуса, на его гипотезу об африканской Атлантиде. Затем искусству Ифе стали приписывать этрусское происхождение, влияние Древнего Египта, Греции, Персии, Индии. Приверженцы расистских теорий считали бронзовые изделия Ифе чьими угодно, но только не нигерийскими. Признать это — рухнула бы вся надуманная концепция об извечной отсталости Африки. Пришлось бы согласиться тогда, что в Ифе, Бенине и соседних с ними провинциях существовало искусство, значительно превосходившее по художественному уровню и мастерству искусство Европы того времени, и что именно цивилизованный Запад изничтожил его в результате опустошения Нигерии работорговлей, колониальным грабежом, разрухой и насилием.

С открытием «культуры Нок» Нигерия обрела биографию. Но опять-таки находка не получила должного признания. О ней предпочитали умалчивать, а для самого слова «Нок» не находилось места в печатных изданиях.

Нигерийские народы были ограблены не только в отношении древних шедевров. Нигерийцев лишили памяти, которая, без сомнения, помогла бы им лучше познать самих себя и лучше быть понятыми другими.

Внешний мир познакомился с древним искусством Нигерии в перевернутой последовательности: бронза Бенина — бронза Ифе — терракота Нок. Разбросанные к тому же по разным местам, творения нигерийских мастеров не давали целостного представления о многовековой истории страны. В национальном музее все стало на свои места: терракота Нок — бронза Ифе — бронза Бенина…

Страницы ранней биографии Нигерии заполнены еще не все: не найдены промежуточные звенья между «культурой Нок» и бронзой Ифе (разрыв по времени достигает тысячи лет). Но за этим дело не станет. В последние годы были обнаружены бронзовые предметы в Игбо-Укву, которые относят к IX веку, терракотовые скульптуры Ово XV века… Нигерийская земля продолжает открывать свои тайны, и новые находки, несомненно, позволят расширить представление о далеком прошлом страны.

Над холмом лился чарующий наигрыш. Казалось, поблизости веселится скворец: фью-у-у, фью-у-у… Но то был не скворец (да и откуда ему взяться в Африке в эту пору, когда в наших краях еще держится сносная погода) или какая-то другая певчая птаха.

Играл пастушок, сидевший на сером валуне. Пастушок придерживал перед собой алгайту — самодельную свирель и упоенно раскачивался в такт сочиненной, видимо, самим нехитрой мелодии. Со всех сторон холм обступила саванна с островками колючего кустарника и одинокими цветущими акациями, похожими на огромные букеты ярко-красных гвоздик. Наигрыш словно растекался по зеленому склону, и в него вслушивалось все окружающее. Приостановилось у румяной щеки солнца легкое облачко. Не волнилась трава, нежная после дождей, но уже слегка подрумяненная у корней. Подняли головы большерогие степенные зебу и обычно непоседливые козы, пасшиеся на полянах по склону холма.

Чего бы проще, без всяких выкрутасов подойти к пастушку. Но я этого не делал, а крался, как охотник к распевающему во время весеннего тока тетереву.

Вспомнить охотничьи навыки вынудили меня другие встречи с нигерийскими пастухами. Собственно, и встреч-то таких, чтобы можно поговорить, не было. При моем приближении, едва завидев, пастухи прятались в буш или убегали в саванну, увлекая за собой стадо. После нескольких безуспешных попыток я догадался, что отшельники-скотоводы опасаются не лично меня, по виду обычного белого туриста, а вообще пришлого человека.

А встреча была крайне необходима…

Несколькими месяцами ранее я побывал в соседнем Того. Там, на городском рынке в Ломе, меня заманил в свою лавчонку вертлявый торговец. Африканские торговцы, насколько я их знаю, одного склада. Глаз у них наметанный, и в пестрой рыночной толкучке они безошибочно выделяют «свежего» покупателя, стараясь с профессиональной назойливой любезностью всучить ему свой товар. Не был исключением и этот средних лет хитрец, одетый в дешевый светло-серый европейский костюм. Хотя мы виделись впервые, он встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями, будто я был его старый знакомый.

— О мой друг! Есть очень подходящая вещь! Специально для тебя придержал, — сказал он развязно, снизойдя на полушепот.

Я решил посмотреть на товар, не столько надеясь приобрести какую-либо экзотичную вещицу, сколько таким образом отвязаться от назойливого «купца». В полутемной лавчонке, сделанной из кузова старого автофургона, разумеется, ничего «подходящего» не проглядывалось. На стенах в хаотичном беспорядке были развешаны косынки, стеклянные бусы, зонты, галстуки, на полу свалены в кучки сандалеты, ботинки, сумки.

Все же я обманулся. Торговец вытянул из-под прилавка красную сафьяновую обложку для книги средних размеров, подал мне. Мягкая кожа лоснилась, была бархатистой на ощупь, скользила меж пальцев, как шелк.

— Марокэн! — пояснил «купец» и принялся на все лады Расхваливать свой товар.

Такую же обложку, правда потускневшую от времени, мне довелось видеть в одном из этнографических музеев. Пояснительная табличка гласила: изделие из Марокко, выполнено неизвестным ремесленником в XVI веке. Кстати, по названию этой африканской страны стал именоваться сафьян самого лучшего качества — по-французски «марокэн», по-английски «мэрокоу».

В Нигерии я не встречал «мэрокоу» или, может, просто изделия из него не попадались на глаза. Возвратившись в Лагос, я не без гордости показал своим нигерийским коллегам-журналистам покупку. К моему удивлению, никто из них не проявил особого интереса к обложке, вернее, к материалу, из которого она была сделана.

— А ты уверен, что «мэрокоу» поступает именно из Марокко? — охладил мой восторг Реми Илори, круглолицый крепыш, пользующийся в местных журналистских кругах репутацией эрудита.

Что я только не говорил, что не доказывал! Марокканский сафьян уже кои века считается первостатейным в мире. Подтверждение тому я находил и у известного русского писателя Мельникова-Печерского, признанного знатока народных ремесел. Я был готов биться об заклад.

— Считай, что проспорил, — усмехнулся Реми Илори. — Выделкой «марокканской кожи» занимаются не в Марокко, а у нас в Нигерии. Я бы мог рассказать об этом подробнее, но раз ты упорствуешь… Ищи сам! Хотя… для начала наведайся при случае в наш северный штат Сокото.