Фритьоф Нансен - Через Сибирь

Об условиях ведения хозяйства в стране много говорит и тот факт, что брёвна и тёс пилят ручными пилами. Даже в Енисейске, где в 1000 деревянных домов проживает около 12 000 человек, нет лесопилки. Всё пилится вручную. Подумать только, сколько досок требуется в год такому городу и сколько рабочей силы для этого нужно! И как нерационально здесь используются рабочие руки! В Красноярске же, где живёт 80 000 человек исключительно в деревянных домах, есть пара лесопилок, но и там в чести ручная распилка. Я было подумал, что рабочая сила тут очень дешева, но нет. Оказывается, наоборот, очень высоко ценится, а подённая плата доходит до нескольких рублей. Причиной таких цен стала добыча золота в регионе. Что бы можно было сделать в этой стране при помощи локомобиля, «питаемого» дровами или опилками и приводящего в движение пилу на лесопилке!

Однако должен сказать, что прилагается много усилий для развития Сибири и за последние годы результаты стали очень заметны.

В полдесятого вечера мы встали на якорь у Назимова, где также была телеграфная станция. Поэтому мы решили узнать, нет ли для нас телеграмм. Мы довольно долго блуждали по главной улице, залитой лунным светом, но всё-таки смогли обнаружить дом богатого золотопромышленника, стоявшего в глубине сада за забором с большими тесовыми воротами на четырёхугольных столбах со львиными головами наверху. Мы довольно долго стучали — и нам отворили. Востротину пришла одна телеграмма — первая, которую мы получили за всё время путешествия. Но и отсюда я не мог послать телеграмму домой, потому что они тоже не предавали нашей латиницей. Другими словами, послать сообщение за пределы России невозможно.

Наверное, собственный язык и собственный алфавит, которые жители других стран не могут понять, имеет определённые преимущества, но всё-таки это ужасно неудобно, когда иностранец становится частью этого закрытого мира.

Суббота, 20 сентября.

Утром сделали остановку в Холмогорове, чтобы купить хлеба для команды, который не удалось достать в Назимове. Тут же удалось купить свежей осетрины и икры. Потом к борту подплыла лодка с арбузами из Минусинска. Становится всё больше заметно, что мы приближаемся к плодородным южным областям.

Мы смотрели, как для нас вылавливают осетров из плавучих садков, в которых рыба часто живёт подолгу. Садки представляют собой большие деревянные ящики с плетённым из ивовых прутьев дном, очень похожие на те, что используются в Норвегии. Их опускают в реку и удерживают на месте якорями. Из садков вылавливают осетров острогой, одного за другим, осматривают их, и если рыбина чем-то не устраивает, её тут же бросают обратно, нимало не заботясь о больших ранах, оставленных острым крючком. Таким образом ищут осетра необходимого размера. Потом отобранных рыб связали вместе головами и хвостами, взвесили и отвезли к нам на пароход, где просто положили на палубу. Там они уснули только через день. Терпеливые рыбины, к которым относились как к мёртвым! Особенной подвижностью они не отличаются даже в реке на свободе, но они удивительно живучи. Востротин рассказал, что жители Енисейска часто посылают осетров своим знакомым в Минусинск. Под жабры запихивают влажный мох или паклю, и рыба остаётся живой ещё целую неделю. Этим осетры похожи на акул Северного Ледовитого океана, которые, как я сам видел, могут жить на льду в течение многих дней даже со вспоротым брюхом.

Невероятно, сколько всего можно получить от осетра! Прежде всего это икра, затем мясо, которое считается деликатесом в свежем, копчёном и солёном виде. У осетра много жёлтого жира, и в копчёном виде он жирнее самого жирного лосося. Ещё из этой рыбы получается отличная вязига — очищенная спинная хорда. Её можно есть как в сыром виде, так и в сушёном. В последнем случае её разрезают на мелкие кусочки и используют в качестве начинки для закрытых рыбных пирогов. Это блюдо национальной русской кухни, которым нас потчевали в Сумарокове. После варки кусочки вязиги, очень похожие на большие крупинки саго, разбухают и становятся очень вкусными.

На борту стали заготавливать привезённую рыбу. Её разрезали, потрошили, чистили, мыли. Часть, которую предполагалось оставить свежей, оставили как есть, а оставшуюся рыбу засолили. Кроме того, у команды появилось и ещё одно довольно неприятное дело. Вся сельдь, закупленная у Ленинского Песка севернее Дудинки, протухла, и её надо было выбросить. Закупил её там для засолки сам капитан, но когда он понял, что она вот-вот испортится, то перепродал всю рыбу команде, которая с удовольствием её купила и засолила её ещё раз. Тем не менее рыба испортилась. Они перебрали и перемыли все селёдки, но часть всё-таки пришлось выбросить за борт, потому что есть её не захотели даже смельчаки. Как известно, русские не очень любят сильно солить селёдку, и их солёная селёдка в достаточной степени с запашком и явно вредна для здоровья.

Осенняя погода вновь сменилась тёплой и солнечной. Я мог делать записи в дневнике, сидя на палубе, наслаждаясь проплывающими мимо берегами в золотых тонах. Вот уж никак не похоже на холодную Сибирь, о которой я столько читал, а ведь минула уже половина сентября.

Мы шли без остановок до позднего вечера, чтобы завтра прибыть в Енисейск как можно раньше. Небо затянулось облаками, но свет луны пробивался сквозь их завесу, и мы могли любоваться рекой, которая посверкивала среди подступивших к воде и поросших высоким лесом берегов. Наш лоцман так же хотел добраться до места назначения, как и мы. Однако в половине одиннадцатого мы были вынуждены остановиться на ночёвку. Но осталось нам до Енисейска всего 60 вёрст. Теперь уже можно было быть уверенным, что, даже если вдруг течение окажется сильным, мы завтра прибудем на место.

Воскресенье, 21 сентября.

Едва забрезжил рассвет, мы двинулись вперёд против течения. Берега были плоские, но чуть поодаль на восточном берегу виднелся поросший деревьями кряж. Мы наконец-то приближались к большому городу и около часа дня вдалеке увидели колокольни, а как только подошли поближе, разглядели белые стены и зелёные и золотые купола церкви, ярко блестевшие на солнце. Сколько церквей в Енисейске, я точно не знаю, однако лично я смог насчитать не меньше 12–13 храмов. Город же почти весь состоял из низких деревянных домов, среди которых изредка попадались большие каменные особняки.

В бинокль мы разглядели, что на пристани и по берегу очень многолюдно. Что это означало? Неужели сегодня праздник? Но почему так много народа на пристани? Ждут нас? Но откуда он узнали о времени нашего прибытия? Я подумал, что, наверное, это Востротин тайком от нас послал телеграмму — уж очень внимательно он высматривает кого-то или что-то в бинокль.