Фритьоф Нансен - Через Сибирь

Рабочие на стройке относительно здоровы, однако врач рассказал нам, что зафиксированы случаи цинги, и, что удивительно, среди пришлых рабочих, а не среди постоянно проживающих тут в собственной деревеньке корейцев по другую сторону за Хабаровском.

Когда мы вернулись в город, то я отправился на большую выставку, которую устраивают летом и которая как раз закрывалась в эти дни. На ней демонстрировались продукты и товары, производимые в этом краю, и я был очень впечатлён, поскольку выставка говорила о богатстве страны и радужных перспективах её развития. Экспонировались не только минералы, которые тут добывались, в том числе и золото, но и оборудование для его промывки. Затем были представлены сельскохозяйственные продукты всех сортов, машины и орудия, говорившие о том, что земледелие тут успешно развивается и достигло самого высокого, насколько я понимаю, уровня в Сибири. Видел я и много образчиков народного творчества, которые никак не ожидал тут встретить. Были представлены выставки работ учеников ремесленных школ. Большое внимание было уделено и истории и этнографии страны. Здесь было чему поучиться, тем более что на выставке меня сопровождал капитан В. Арсеньев.

Красивые формы тунгусского берестяного каноэ говорили об эстетическом вкусе этого древнего и мудрого народа, который ценил красоту во всём — даже в лодках, в отличие от других сибирских коренных народов, например енисейских остяков. О том же свидетельствовали и другие их изделия и орудия, например лыжи. В любом случае всё говорит об их древней культуре, достигшей значительного развития.

Я также побывал и в городском музее, где капитан Арсеньев показал мне много интересных экспонатов, имеющих отношение к быту коренных народов этой области, который он сам имел возможность изучать во время своих поездок. Я видел длинные, подклеенные камусом [114]лыжи орочей, очень похожие на самоедские. По рыхлому снегу они ходят на коротких лыжах обыкновенного тунгусского типа. Все они подклеены камусом оленей или лосей. Были тут и различные виды саней — и собачьи, и оленьи, и гольдские, и камчадальские, сани гиляков, чукчей и камчадалов. К собственному изумлению, я обнаружил, что в некоторых деталях многие виды саней, употребляемые в восточных районах Сибири (но не в западных), очень похожи на сконструированные мною самим сани-лыжи, которые мы использовали при переходе через Гренландию в 1888 году. Ими потом пользовались и другие полярные экспедиции. К таким деталям, например, относились загиб полозьев не только спереди, но и сзади, а также то, что полозья привязывались к продольным ремням саней, что придавало саням большую прочность. Могу заверить, что мне не доводилось ранее видеть подобные образцы саней у коренных народов, но некоторые вещи, как известно, сами собой приходят в голову.

В городской гавани на берегу Амура я имел возможность быстро ознакомиться с местным коренным народом — гольдами. Они остановились тут на время, приплыли в длинных деревянных лодках с Уссури. Лица их выглядели совсем тунгусскими, но вот одеты они были по-русски. Вдобавок один из них так упился русской водкой, что бухнулся нам в ноги и стал целовать землю, по которой мы шли, так что я не рискнул продолжить с ним общение.

Когда едешь по огромным нетронутым пространствам восточных русских провинций (или возделанных лишь кое-где), невозможно не восхититься величием стоящей перед Россией задачи — обработки этих земель для укрепления своего положения на востоке и создания таким образом «буферной зоны» для себя и европейской культуры против наступающей жёлтой расы. Эта задача имеет огромное значение для всей Европы. Насколько важна эта задача, никто и представить себе не мог до 1904 года. Все считали, что России с востока не грозит никакая опасность, а потому она может делать там что хочет. Потому что вся Маньчжурия была русской, а Корея была под русским влиянием.

Но вот началась война, а вместе с ней страну ждало неожиданное и очень неприятное открытие, когда Россия обнаружила, что недооценила свою заморскую соседку. Япония превратилась в великую державу, не только, равного по силе противника, но и в реальную для России опасность благодаря своим сознательным захватническим планам. Одно это уже совершенно изменило положение. А ведь произошли ещё и другие события, которые внимательный наблюдатель может счесть ещё более важными по своими последствиям для будущего, а именно — последние перевороты в Китае [115]. Модернизация этого великого государства в результате революции, когда в стране была провозглашена республика (во всяком случае, номинально), а войска и флот были преобразованы по образцу европейских, — всё это вкупе может повлиять на мировую политику самым неожиданным образом. Китай вышел из состояния почти индифферентной пассивности и стал более активным государством, которое в будущем гарантированно поведёт более сознательную политику против европейцев. Если это действительно произойдёт и если Китай примет к сведению европейскую систему организации войск, в подражание Японии, а быть может, и в коалиции с ней, тогда Поднебесной стране с её сотнями миллионов энергичных и трудолюбивых жителей трудно будет противостоять не только европейцам, но и самой России.

Итак, в Восточной Азии за последние пятьдесят лет, с тех пор как России удалось завоевать себе всё Приамурье и Уссурийский край до самых южных границ Кореи при помощи одних только дипломатических переговоров и без применения какой бы то ни было силы, произошли серьёзные изменения. Когда несколько русских моряков подняли флаг над устьем Амура, русский царь Николай I тут же объявил этот край своими владениями и присоединил к Российской империи [116]на одном лишь том основании, что «где русский флаг однажды поднят, там он не будет спущен никогда». И новым местом базирования флота и оплотом русского могущества должен был стать «Владыка Востока» — Владивосток. Но после 1905 года политика России на Тихом океане из наступательной превратилась в оборонительную. Из Южной Маньчжурии она была вынуждена отступить, и вместо постоянного наращивания территорий все силы были брошены на укрепление мощи внутри уже имеющихся территорий.

Как относятся к этому вопросу государственные высшие чины России, стало понятно из речи министра иностранных дел Извольского, которую он произнёс в Думе и марта 1908 года. Он заявил, что по Портсмутскому договору Россия не лишалась никаких своих исконных владений, бывших её историческим наследием, но уступила Японии только её давнюю собственность, которая и так уже ей принадлежала, а именно — Южный Сахалин, а также новые приобретения, не имевшие для России никакого практического значения, — Южную Маньчжурию и полуостров Квантуй. От таких уступок не пострадала ни геройская слава русских солдат, ни единство России. И далее заявил, что Россия отныне будет придерживаться утверждённых границ в Азии, которые должны оставаться неприкосновенными. Эти самые границы должны рассматриваться как историческое наследие, и всякая угрожающая им опасность будет восприняты как угроза всей империи, а потому долг государства усиленно охранять и развивать свои владения.