Александр Рогов - В глубинах пяти морей

Знаю, что мое первое погружение находится под строгим контролем. От пояса на поверхность тянется капроновый фал. Мои товарищи бдительно следят за тем, чтобы все было в порядке. Я же все время непроизвольно цепляюсь за фал ластами, а в ответ мне отвечают подергиваниями. Кроме того, — меня все время беспокоит акваланг, который сваливается со спины на макушку, стоит только перевернуться вверх ногами.

Наконец всплываю. Но, расставаясь с подводным миром, прихватываю непослушными замерзшими руками морской «лопух». Береговой откос уходит вверх. Продвигаюсь вдоль него, попадаю как бы на другой этаж моря: из темно-зеленого ледяного сумрака выплываю в мир яркой синевы. Здесь холод уже не сводит судорогой пальцы рук. Еще выше — и вот уже видны брызги солнца на верхушках волн.

Пока всплываю, вижу, как уходят вниз ярко-зеленые, бурые и красные кустики водорослей, оранжевые и фиолетовые звезды, витые раковины моллюсков и другие, пока еще мало знакомые мне обитатели подводной части утеса. Хочется повнимательнее рассмотреть их, но фал неумолимо тянет вверх!

Живописен пейзаж вблизи биостанции Зоологического института АН СССР

Довольно бесцеремонно меня вытащили на поверхность моря, а потом и на берег. Непослушными руками снимаю аппарат и грузовой пояс, который я вынужден был под водой поддерживать руками, чтобы не потерять. Начинаю отогреваться, усиленно дышу. У всех на лицах написано: ну как там? Все-таки первое погружение! Сотрудники станции, помогая снимать гидрокостюм, буквально засыпают вопросами. Среди любопытных и Феттах Бакирович Мухамедияров — опытный специалист-гидробиолог. Он сопровождал нас во всех последующих вылазках, помогая осваиваться в подводном мире и подсказывая, как распознавать морских обитателей. Один из первых работников биостанции, он стал горячим сторонником сотрудничества ученых с аквалангистами.

Но все это я оценил потом, а пока, освободившись от костюма, рассказываю об увиденном. Феттах Бакирович сказал, и что «лопух», добытый со дня моря, — ламинария, морская капуста. Влажно блестевшая на солнце водоросль здесь, на берегу, не очень походила на ее изображение в определителе. Почему же не узнал я морскую капусту в морской глубине? Потом уже я сообразил, что ведь художники никогда не видели ламинарию на дне моря.

Из объяснений Мухамедиярова мы узнали, что кустики, очень похожие на свежий салат, — ульва, жгуты и нити образует водоросль хорда, а красно-бурые растения — скорее всего анфельция, самая ценная из агароносов, богатых дубильными веществами. Мы уже знали, что вещества, получаемые из морских растений, используются в пищевой и медицинской промышленности, что водоросли нужны даже геологам и строителям. Да что говорить, даже мы, подводные фотографы, не обходимся без них: ведь для получения эмульсии кино- и фотопленок они незаменимы. Словом, море — это кладовая ценнейшей органики, как бы гигантский комбинат, вырабатывающий сырье, только нужно суметь его взять!

Впервые же дни выявились и недостатки нашего подводного снаряжения. Кое-что мы сумели исправить по ходу дела. Более существенные, органические изъяны можно было устранить только по возвращении домой. Оказалось, например, что воздух в гидрокостюме, в начале погружения вроде бы лишний, на глубине становится необходимым, ибо давление воды спрессовывает водолазное белье, прижимая его к телу вместе с резиновым костюмом. Значит, нужно поддувать костюмы под водой. Дело в том, что каждые новые метры глубины требуют дополнительной порции воздуха. Шлем наших доспехов оказался недостаточно герметичным для таких погружений: вода все время проникала в маску, и избавиться от нее можно было только продувкой. К тому же прорезиненный костюм на глубине терял эластичность, стягивал тело аквалангиста, что очень мешало движениям. Да и перчатки раздобыли кто какие смог, натягивали на руки и кожаные, и нитяные, лишь бы хоть немного спасали руки от ледяной воды. Но пока приходилось со всем этим мириться.

Изготовили трап. Начались погружения с катера. Подводный багаж увеличился, и теперь в воду входили парами. Брали с собой кино- и фотоаппаратуру, сетки для сбора биоматериала, специальные рамки для определения численности морских обитателей на контрольном участке дна.

Нелегко это — научиться наблюдать в глубине. Но мы уже приноровились отыскивать в морских зарослях притаившихся там обитателей. Вот в видоискателе интересный кадр. Поворачиваю голову — один глаз совсем заливает, но второй «в работе». В таком положении нажимаю на рычаг спуска.

Вот таким образом приходилось заниматься подводным фотографированием. Рамочные видоискатели на наших фотобоксах, как оказалось, не гарантировали от ошибок при съемке. Обработав впоследствии пленку, я обнаружил, что многое снято нечетко, а зачастую объект и вовсе «уплывал» из кадра.

В подводном мире вообще очень многое отвлекает от съемки, да и сам аквалангист нередко игрушка стихии: то ноги течение отнесет в сторону и объект исчезнет из пределов визирования, то не рассчитаешь расстояния. К тому же из-за оптических свойств воды любой подводный предмет, на который смотришь через плоское стекло, кажется увеличенным. Отсюда и частые ошибки при подводной съемке, когда работаешь с рамочным видоискателем.

Аквалангист обнаружил на дне Белого моря мидиевую банку — место естественного обитания моллюсков

И все же первые наши попытки использовать фото- и киноаппаратуру при погружениях в Белое море можно считать удачными. Правда, хороших подводных кадров набралось немного, но главное — они были! Мы старались снимать при каждом удобном случае, тем более что задания у нас были самые разнообразные. Особенно часто обследовали поселения мидий — мидиевые банки или, притаившись у сетей, наблюдали, как ведут себя рыбы в ловушке и около нее. Все это интересовало ученых, и они всячески призывали нас фотопленки не жалеть.

...Готовишься к очередному погружению. В руках фотобокс со вспышкой. Если входишь в воду с берега, рефлекторы ламп, как назло, запутываются в бахроме фукусов. Так они и сопровождают тебя в качестве экзотического морского украшения — ленточки прибрежных водорослей. На глубине фукусы благодаря воздушным вздутиям — изобретенным природой понтонам отцепляются и медленно всплывают. А ты уже в зарослях ламинарий, ульвы, хорд и багрянок. Плывешь над водорослевым лесом и ищешь кадр поинтересней. Вот в полумраке проступило светлое пятно. Постепенно проявляясь, оно принимает очертания каменной глыбы, заброшенной сюда силами стихии. На камне целые поселения мельчайших водорослей, губок, актиний и мшанок. Если актиний несколько, то они до странности похожи на манекенщиц, демонстрирующих костюмы различной окраски: вот кремового, пепельного цвета, следующая оранжевая или прозрачно-белая. У самого основания камня примостилась друза — семейка мидий. Створки черных с разводами раковин приоткрыты — это мидии процеживают сквозь полости воду. Из «водного супа» отцедят и усвоят все съедобное. Щели — это воротца, открытые мидиями во внешний мир, сквозь них видны розовые края мантии и колышущиеся реснички, которыми моллюски загоняют воду внутрь. Если резко пошевелить рукой, створки захлопнутся: получен сигнал об опасности.