Уильям Уиллис - На плоту через океан

Наибольшую длину — 33 фута — плот имел посередине, где находилось центральное бревно, соседние бревна были уже короче, а крайние не превышали 28 футов. Корма имела ширину в 20 футов, а носовая часть плота — 18 футов. Поперек семи основных бревен, составлявших несущую часть плота, я привязал для прочности три мангровых бревна, по одному на каждом конце плота и одно посередине. Мангровое дерево чрезвычайно крепкое и такое тяжелое, что тонет в воде. Затем поперек плота, во всю его ширину, я уложил семь бальзовых бревен диаметром от 12 до 18 дюймов. На эти бревна была положена палуба, крепко сколоченная из расщепленных пополам стволов бамбука и состоявшая из отдельных щитов, сделанных с таким расчетом, чтобы любой из них мог поднять один человек.

Далее в переднем мангровом бревне вырубили два гнезда, по одному с каждой стороны плота, в них вставили по балке мангрового дерева длиной в 16 футов. Эти балки простирались вперед и были несколько приподняты кверху, а на расстоянии 8 футов от центрального бревна они сходились вместе, образуя бушприт [35] Бушприт — наклонный или горизонтальный брус на носу судна, служащий для крепления передних косых парусов. , или утлегарь [36] Утлегарь — продолжение бушприта. . Они были укреплены и привязаны так же надежно, как и семь основных бревен.

Затем принялись делать грот-мачту. Это была двойная мачта, похожая на циркуль, вставленная в гнезда, вырубленные в том же самом мангровом бревне, в котором был укреплен бушприт; стойки грот-мачты соединялись над серединой плота на высоте 30 футов над палубой. При этом я взял за образец мачты старинных эквадорских и перуанских мореходных плотов. Мы укрепили грот-мачту тремя стяжками из стального троса, из которых две были протянуты по обеим сторонам плота к корме, а третья — вперед, к концу бушприта. Фока-штаг [37] Фока-штаг — снасть, поддерживающая спереди фок-мачту, переднюю мачту судна. На плоту «Семь сестричек» грот-мачта была одновременно и фок-мачтой. не только держал грот-мачту, но также нес кливер [38] Кливер — треугольный парус со свободной передней кромкой. или фок [39] Фок — нижний прямой парус, поднимаемый на передней мачте судна. , которым я намеревался пользоваться в бурную погоду, когда будет небезопасно плавать с большим гротом или в том случае, если грот выйдет из строя.

Конструкция двойного бушприта была плодом многолетних размышлений, которым я предавался после того, как решил построить плот. Это было нечто совершенно необычное в практике судостроения. Здесь я руководствовался тем же принципом, что и при постройке двойной грот-мачты, а именно: равномерное распределение нагрузки по всей площади плота.

Нуждался ли я в бушприте и кливере? Я знал, что в открытом океане в любое время могу попасть в ужасную мертвую зыбь, какие свирепствуют в экваториальной зоне, и в бортовой качке потерять весь такелаж или же испытать на себе всю ярость тихоокеанского урагана, и считал целесообразным применить такого рода конструкцию, которая поможет мне успешно совершить путешествие в одиночестве. Я знал, что с кливером смогу в случае надобности свободнее маневрировать. Бушприт позволит мне установить грот-мачту к носу ближе, чем это было принято на древних плотах. Это можно сделать благодаря тому, что фока-штаг выдается далеко вперед. При таком устройстве я мог поставить и вторую мачту, что составляло вторую особенность моего плота. Я придавал большое значение задней мачте, несущей большой треугольный парус.

Третье новшество заключалось в конструкции рулевого аппарата. Древние индейцы, плавая по рекам и вдоль берегов Южной Америки, а также совершая другие плавания, пользовались только рулевым веслом — круглой лопастью, вырезанной из твердого дерева определенной породы. Эта лопасть привязывалась к длинному шесту. Такой способ управления плотом требует, чтобы один человек непрерывно стоял на вахте у рулевого весла, и он был для меня неприемлем. Мне нужен был обычный судовой штурвал [40] Штурвал — деревянное или металлическое колесо, служащее для управления рулем. На вал штурвала навиты канаты, передающие движения штурвала рулю. , соединенный с обыкновенным рулем. Эту задачу было труднее всего разрешить, и пришлось перепробовать несколько конструкций. Наконец и эта работа была выполнена, и, несмотря на мрачные предсказания целого ряда моряков, уверявших, что набегающие с кормы волны в какую-нибудь неделю разобьют руль, созданный мною рулевой аппарат оказался на редкость прочным и успешно выдержал все испытания.

Когда руль был готов, мы построили каюту площадью 6(8 футов и вышиной в 4,5 фута. Каюта предназначалась для хранения приборов, одежды, продовольствия и всех предметов, которые нужно было защитить от непогоды, солнца и воды. Первым делом мы поставили каркас из бамбуковых стволов диаметром в 5 дюймов и прикрепили его к основным и поперечным бревнам. Каюта была установлена немного левее центра плота, чтобы оставить побольше свободного места справа и защитить меня от бешеного налета юго-восточных пассатов, которым я буду подвергаться во время путешествия. Стены каюты изнутри были обшиты хорошо высушенными трехдюймовыми бальзовыми досками, представлявшими собой превосходный изоляционный материал. Крышу каюты сначала покрыли оцинкованным железом, потом двойным слоем расщепленного бамбука, а сверху положили пальмовые листья, которыми в этих краях с незапамятных времен покрываются хижины, дома и шалаши на плотах. Снаружи стены каюты также были обшиты расщепленным бамбуком, из которого в Эквадоре обычно строят стены домов, а по углам каюты я вделал железные кольца, чтобы привязывать в бурную погоду канаты.

Со всех концов страны ко мне по-прежнему являлись любопытные — люди с побережья и лесорубы, возившие бревна на лесопильный завод из лесных областей Эквадора. В жилах у них текла индейская кровь, и это были потомственные моряки. Многие из них были умудрены опытом, унаследованным от бесчисленных поколений предков, которые плавали на плотах к Галапагосским островам, в Колумбию, в Панаму и на юг, в Перу. Первые испанцы, высадившиеся на западном побережье, видели, как туземцы плавают на своих причудливых судах, и восхищались их искусством. Но древние индейцы плавали на плотах еще задолго до появления испанцев; им пришло в голову построить плот, когда впервые на их глазах бальзовое дерево упало в море и осталось лежать на поверхности воды, легкое, как пробка. Теперь их плоты и паруса безвозвратно отошли в прошлое, и не сохранилось никаких записей об их путешествиях, но прошлое до сих пор живо в крови их потомков, проглядывает в их глазах, в их спокойной и гордой осанке. Эти люди приходили, наблюдали, иной раз разговаривали, и я всегда находил время выслушать их и старался у них учиться. Люди с побережья неизменно спрашивали меня: