Уильям Уиллис - На плоту через океан

Треск все усиливался. В несколько мгновений парус разорвался сверху донизу, и ветер с демонической яростью хлынул в прореху. Мой прекрасный парус на моих глазах превратился в клочья. Треск, треск, треск!.. С реи свешивались, развеваясь и хлопая на ветру, белые флаги. Паруса не было и в помине, только белые лохмотья плескались в темноте…

Я спустил рею, освободил ее от лоскутьев, а потом снова поднял и привязал повыше на мачте, чтобы волны не добрались до нее. Вместе с ней я привязал и растерзанную парусину. Затем я пробрался на утлегарь, и там меня едва не смыло волной, когда плот нырнул в воду. Я освободил и зажатый кливер. Потом я зарифил бизань и высоко поднял ее.

Разразился шторм. Волны то и дело захлестывали плот. Медный рассвет меня не обманул. Итак, мой парус превратился в клочья. Мне остается теперь вывести плот из полосы шторма и надеяться на лучшее. Сколько времени будет продолжаться этот шторм? Вероятно, два — три дня. Под кливером и зарифленной бизанью плот все же справлялся с волнами.

Шквал пронесся, и теперь дул устойчивый ветер. Высоко в темном небе, как белые лохмотья, висели облака. Я наскоро закусил, ни на минуту не оставляя штурвала. Затем переоделся, так как, находясь на утлегаре, промок до нитки.

Стоя у штурвала, я наблюдал за компасом, перенесенным сюда из каюты. Ветер все крепчал, компас и ящик с фонарем пришлось привязать к палубе. Это был единственный исправный фонарь, оставшийся у меня, но и на него не очень-то можно было полагаться.

Сегодня ночью он горел особенно ярко. Сильно раскачиваясь, плот быстро продвигался вперед, пробиваясь сквозь потоки белой пены. Я взглянул на простенькие часы, которые всегда держал в ящике вместе с фонарем; они показывали местное время и служили мне палубными часами. Было около пяти. Скоро рассвет.

Плот хорошо справлялся с волнами. Двигайтесь вперед, мои эквадорские красавицы! В спокойном темном лесу вы ни о чем подобном не мечтали. Как изменились для вас времена; связанные вместе канатом, вы боретесь сейчас со штормом…

Да, я лишился паруса. Что ж, я сошью себе новый.

Меня клонило ко сну, но я не мог позволить себе отдохнуть хоть несколько минут.

Не бей так крепко, руль, — не стараешься ли ты вырваться из моих рук? Подумай о том, как трудно придется мне в такой шторм без штурвала. Если эти большие волны будут по-прежнему атаковать плот с такой силой, я вскоре останусь и без каюты.

Может быть, мне как-нибудь удастся соснуть. В один прекрасный день — да, да, в один прекрасный день — я подвяжу все оставшиеся у меня паруса и залягу в каюте. Там я постараюсь забыть все и крепко засну. В один прекрасный день, как только ослабнет ветер, я обязательно это сделаю! А что, если дрейфовать без парусов по океану и спать, забравшись в каюту? О, я еще проделаю это!

Волны яростно бились о бревна, вздымаясь все выше и выше. Качка была ужасная. Временами казалось, что плот вот-вот перевернется. Он напоминал черпак, погружаемый в море гигантской рукой.

Вдруг плот, резко повернувшись, бортом погрузился в воду на глубину не менее двадцати футов. От волнения я обратился к нему со словами:

— Осторожней, что же ты делаешь? Спокойней, спокойней! Выравнивайся! Ты хочешь превратиться в ковш? Я совсем не желаю привязывать себя веревкой.

Ветер принял северное направление. Как здорово «Семь сестричек» оседлали волны!

Эй вы, здоровенные парни, стараетесь целиком проглотить мой маленький плот? Пропитайте его водой насквозь, и это все, что вы сможете сделать с ним!

Мачта хорошо выдерживала дикие порывы ветра, и весь ее такелаж был в полном порядке. За все время плавания он оставался в том же состоянии, в каком был установлен мною еще на берегу. Всем этим я был обязан тому, что хорошо были перевязаны главные бревна. Если бы связи ослабли, вся оснастка обрушилась бы мне на голову!

Я сидел, измученный непосильной борьбой со штормом, но вместе с тем чувствовал себя самым счастливым из обитателей нашей планеты.

Вот и рассвет. Пока плот держался на прямом курсе, я, кажется, немного подремал. Небо было ясное, но волны подымались, как горы. Мы едва увернулись от одной из них. Если такая волна обрушится на плот, она наверняка смоет каюту. Поверхность воды в сто квадратных ярдов была сплошь покрыта пеной, и плот оказался в самом центре водоворота. Надо как следует укрепить каюту растяжками, так как там находится все мое имущество.

Ну-ка, сестрички, одолевайте эту волну!.. Как ловко вы от нее улизнули! От кого и когда научились вы этому искусству? Вы ведете себя, как прирожденные моряки!..

Солнце поднималось. На востоке небо было медно-красного цвета. Теперь мне было ясно, что шторм будет продолжать свирепствовать еще по крайней мере сутки. Багряное небо предвещало устойчивый ветер. Но при дневном свете все выглядело не так уж страшно. Казалось, весь океан ринулся в бой. Волны сверкали, как кристальные горы. Вот так погода! Вероятно, ветер дул со скоростью не менее пятидесяти миль в час. Площадь поднятых мною парусов была так ничтожна, что ветру было не за что ухватиться, к тому же плот значительно осел.

Я поднялся и стал рядом с каютой, держась одной рукой за штурвал. Волны были синие и прозрачные, и в воде я различал больших акул, плывущих близ плота. Шторм переполошил их, и они двигались быстрее обычного. Коричневые туловища отчетливо выделялись в воде, словно они плавали в гигантском освещенном аквариуме. Они поднимались и падали вместе с волнами, и я мог разглядеть их на расстоянии полумили. Непосредственно за плотом плыли четыре или пять крупных акул. Одну из них чуть не выбросило волной ко мне на плот. А вот из воды выпрыгнул, словно подброшенный пружиной, дельфин.

Как я этого и ожидал, бревна погрузились в воду, осев примерно на четыре дюйма против уровня, на каком находились перед отплытием из Кальяо. Было ясно, что они пропитываются водой. Это меня не беспокоило, так как носовая часть все еще немного поднималась над водной поверхностью. Но, если он еще глубже погрузится в воду, его скорость уменьшится и управлять им будет труднее. В таком случае я сниму палубный настил и выброшу его за борт, чтобы немного разгрузить свое суденышко.

Волнение все усиливалось, и ветер не утихал. Не раз я с трепетом ожидал, что поднявшаяся из пучины огромная волна обрушится на плот и все с него смоет. Бревна жалобно стонали под палубой, словно орган под руками безумца. Но плот неустанно боролся с разъяренной стихией.

Через два дня шторм начал стихать, и можно было приступить к починке паруса. Я начал эту работу, как только рассвело, хотя волны все еще были высокие и дул сильный ветер.

Сперва я отвязал от реи все снасти, потом перетащил ее вместе с разорванным на клочья парусом с носовой части плота на середину палубы и уложил по длине плота. Из-за качки это заняло у меня довольно много времени. Затем, достав имевшиеся у меня три одеяла, я натянул их над палубой в виде навеса, под которым мог шить, не рискуя быть ослепленным солнцем. После этого я уселся на невысокий ящик. Иголки, нитки, ножницы и заплаты лежали наготове возле меня в ящике. Нитки я наващивал коричневым мылом.