Лоуренс Грин - Последние тайны старой Африки

Внешние стены замка имеют в толщину два фута. В торцовой части здания проделаны бойницы, на фасаде — забранные металлическими решетками окна. В центре, над порталом, возвышается массивная башня, а по углам — башенки поменьше. Как только вы откроете входную дверь, вам бросятся в глаза редкие старые цветные гравюры, которые свидетельствуют, что хозяин замка был неравнодушен к лошадям. Тут же вы увидите резной ларь, сделанный в 1700 году. Цена его — пятьсот фунтов. В огромном холле с каменным полом по стенам развешаны пистолеты, мечи и сабли и почти полный набор рисунков «испанской школы верховой езды». По узкой лестнице вы попадаете на галерею. Сверху вы можете полюбоваться стеклянными канделябрами и каминами, стульями, фамильным гербом фон Вольфов и старинными столами. Отсюда виден также двор с фонтаном и клумбами и пальма, которую посадил барон.

В 1909 году вы могли бы увидеть с этой галереи барона и баронессу, угощающих своих гостей шампанским. Среди гостей немецкие офицеры, приехавшие покупать у барона лошадей для армии, бородатые возчики-африкандеры, вдохнувшие в замок жизнь, а также управляющий округа Мальтахёэ. Барон фон Вольф был аристократом с демократическими принципами, и тех, кому не нравились его друзья, он не задерживал в своем доме.

Под залом помещался винный погреб, доверху наполненный бутылками писпортера, рислинга, бернкаст-лера, либфраумилха, нирштейнера и цельтингена, бочонками пива и ящиками с шотландским виски.

В замке семь спален для гостей, в каждой из них камин и медная кровать. Во дворе помещение для слуг. Большие комнаты обшиты дубом. Сам барон и баронесса занимают роскошные апартаменты в одной из угловых башен. Баронский зал выложен каменными плитами, в других комнатах полы паркетные.

В замке сразу же был установлен современный водопровод. Однако план водопровода затерялся, и нынешний управляющий говорит мне, что в случае неполадок с отстойником он вынужден производить большие земляные работы, чтобы устранить повреждение.

Одна комната в замке особенно меня притягивает. Роспись на ее потолке, должно быть, имела какое-то значение, но теперь ее смысл не ясен. Эта маленькая комната расположена в башне над главным входом. Странная комната со старинным зеркалом. Мне сказали, что это была дамская туалетная комната. Картина изображает летящий над северным полюсом цеппелин. А за окном мерцает бурая земля в потоках горячего воздуха.

Барон — блестящий пианист и прекрасный певец. В тот вечер, когда в замке справляется новоселье, он в отличной форме. Гости в изумлении бродят по длинным залам. Они осматривают «комнату Наполеона», где на гравюрах изображен Наполеон в разные периоды жизни (не удивительно, что неудавшийся артиллерийский офицер был страстным поклонником Наполеона). Они трогают руками дубовый гардероб 1735 года, украшенный мозаикой, пытаясь найти, как и я теперь, потайной замок. Затем почтительно останавливаются перед портретом крон-принца. Этот портрет кронпринц подарил барону лично. Гости восхищаются золотой гравировкой на мече, его эфесом в виде волчьей головы с рубиновыми глазами. Это первый прием гостей. Таких приемов будет еще немало в этом уединенном замке. Это начало легенды.

В числе гостей из Германии, которые останавливались в замке, была сестра Гансгенриха Эллен, фрейлина принцессы Термины, второй жены кайзера Вильгельма Второго. Когда Эллен отказалась от обязанностей фрейлины, ее родители сочли это глупым капризом и в наказание отправили ее в Африку. Эллен провела год в Дувизибе. Там она обучала готтентоток вязанию. Все это было так непохоже на ее прежнюю жизнь. Говорили, что после второй мировой войны она поселилась в деревне.

В замке Дувизиб вас окружает старина. Больше всего мне нравится старый буфет в столовой, украшенный резными кистями винограда, и старинные рюмки. В этой комнате висят портреты родителей барона.

Раньше здесь были серебряные кубки, преподнесенные барону, когда его восточнопрусские тракенские лошади взяли приз на выставке и на скачках. Были у барона и награды за ценного ирландского жеребца Крэ-керджека, сдохшего потом от старости на ферме, и за его австралийскую лошадь, которая появилась на свет в океане, на пути из Мельбурна в Кейптаун, и поэтому получила от барона кличку Нептун. Многочисленное потомство всех этих лошадей и до сих пор живет в Дувизибе, но оно постепенно дичает.

Барон всегда предпочитал лучшие породы. Ему доставляли верблюдов из Египта и Аравии, крупный рогатый скот из Херефорда, овец-мериносов из Австралии. В 1910 году у барона, одного из первых в Юго-Западной Африке, появились отары горных каракулевых овец, на которых впоследствии обогатилась эта страна. В районе Мальтахёэ говорят, что, если бы не начавшаяся в 1914 году война, барон сколотил бы себе огромное состояние. Конечно, и тратил он немало.

Барон играл в карты и устраивал попойки, которые длились по нескольку дней. Каждый месяц он отправлялся в Мальтахёэ в карете, запряженной шестеркой лошадей. Карету сопровождал фургон, нагруженный бутылками. Я видел остроумно сконструированный шкаф, в котором барон охлаждал напитки. Шкаф этот обшит металлом, внутри у него гнезда для бутылок всевозможных размеров и отделения для льда. В Мальтахёэ тех дней не было ничего, кроме административного управления, полицейского участка, почты, магазинов и гостиницы. Дорога от замка к Мальтахёэ была ужасна. Барон как-то заметил: «Если я попаду в ад, он окажется не хуже этой дороги».

Свой приезд в Мальтахёэ барон всегда отмечал одинаково. Он входил в бар гостиницы, вытаскивал свой пистолет и разбивал пять бутылок на полках. Последний выстрел предназначался для лампы. Владелец гостиницы быстро подсчитывал убытки и представлял счет барону. Если счет был верен, барон охотно его оплачивал. Он был готов заплатить любую сумму, если она ни на пфенниг не превышала действительного убытка. Это была одна из его странностей. Человек добродушный, он, однако, выходил из себя, когда его обманывали или когда кто-нибудь выпивал его пиво.

В картах барону, видимо, не везло. Старый бухгалтер уверял меня, что однажды видел подписанный бароном чек на шестьдесят тысяч марок (три тысячи фунтов стерлингов) — проигрыш всего одной ночи. Владелец одного отеля в Виндхуке до сих пор слишком хорошо помнит, какую слабость питал барон к картам. Однажды ночью, в 1914 году, когда барон играл в отеле в карты со своими друзьями, нагрянула полиция. Владелец потерял право держать гостиницу. «Я вынужден был снова стать официантом, — рассказывал он мне, — но я знаю, что если бы не война, барон возместил бы мне убытки. Он был прекрасным человеком, этот барон».