Лоуренс Грин - Последние тайны старой Африки

Во время миграции 1888 года Дэви и его друг доктор Гиббонс пытались подсчитать количество животных. Когда море антилоп захлестнуло район Приски, эти двое находились на ферме Нельса Портье. Они стояли у крааля, в котором, по словам фермера, было полторы тысячи овец.

«Итак, — сказал доктор Гиббонс, — если в краале полторы тысячи овец, то на одном акре их может поместиться около десяти тысяч, а перед нами десять тысяч акров земли. Значит, здесь по крайней мере сто миллионов антилоп. Сколько же их в таком случае на всей территории, которая простирается на многие мили вокруг и которая, куда ни глянь, вся забита этими животными?»

Их нельзя было сосчитать. Не удивительно, что люди обычно говорят о мириадах животных.

В 1896 году Кроунрайт-Шрейнер и еще два фермера, привыкшие иметь дело с небольшими стадами, наблюдали в бинокль, как через огромную открытую равнину проходят стада газелей, и попытались их подсчитать. Они старательно подсчитывали животных квадрат за квадратом и определили, что на этой равнине было пол миллиона газелей. А стада занимали площадь сто сорок миль на пятнадцать. «Когда говорят, что антилоп были миллионы, то это чистая правда», — заявил Кроунрайт-Шрейнер.

В книге об охотнике Селусе Милле пишет, что массовое истребление животных началось в семидесятые годы девятнадцатого века, когда в Южной Африке появились ружья, заряжающиеся с казенной части. Он встретил торговца, который вел подсчет проданных им шкур. Лишь в 1878–1880 годах этот торговец продал почти два миллиона шкур, по преимуществу южноафриканских газелей.

Да, в этих миграционных потоках были миллионы газелей, миллионы животных, вслед за которыми шли львы и леопарды, гиены и шакалы, а также стервятники, выклевывавшие глаза погибшим. Если человек бывал застигнут бегущими антилопами в узком проходе, это означало для него смерть. Во времена переселения буров один фермер потерял трех сыновей и пастуха-готтентота, которые были растоптаны движущейся по вельду массой животных.

Около семидесяти лет назад в Калахари был торговец Альберт Джексон. Не так давно я познакомился с ним в Порт-Элизабете, и он поделился со мной своими впечатлениями о миграции газелей. Его слова помогли мне живо представить всю картину. «Во время миграции 1896 года я жил в вельде, — вспоминает Джексон. — Нередко я прикладывал ухо к земле и чувствовал, что даже ночью, когда животные отдыхали, земля дрожала, как при землетрясении».

Сейчас уже не встретишь многомиллионных стад южноафриканских газелей. И тем не менее этому животному, которое стало национальной эмблемой Южной Африки, еще не грозит уничтожение. В мае 1954 года стадо газелей, насчитывающее не менее пятнадцати тысяч голов, хлынуло широким потоком, как это бывало в прошлом веке, из пустыни Калахари в район Гордонии. От фермеров посыпались отчаянные жалобы, что животные снесли ограды и уничтожили пастбища. Судья округа и полицейский офицер обследовали на самолете район вторжения антилоп и решили, что нет необходимости отменять запрет на охоту, действовавший в том районе на протяжении трех лет. Фермеры получили разрешение стрелять в воздух, чтобы отпугивать газелей, но это должно было происходить под надзором полиции.

Мясо газелей пользуется большим спросом. В тех районах страны, где охота разрешена, фермеры тщательно оберегают стада газелей. Отстреливают лишь самцов и старых самок. И гость, нарушивший правила охоты, едва ли получит приглашение снова посетить эти места.

Теперь вы редко увидите, чтобы на одной ферме за день убивали по пятьдесят газелей. А ведь в девяностые годы прошлого века партия охотников истребляла тысячу — тысячу двести животных в день. Сейчас нет ни миграций антилоп, ни их варварского уничтожения. Но тем не менее тайна остается тайной.

Один мой друг, французский врач, который поведал мне некоторые тайны африканской медицины, привлек также мое внимание к одной из самых удивительных собак на свете. А я равнодушно прошел мимо нее, приняв за дворняжку, в одном поселке Бельгийского Конго, где наш пароходик заправлялся горючим.

— Взгляните на басенжи, — сказал мне врач. — Вот вам тайна: родственник эскимосской собаки в конго лезском лесу.

Я внимательно присмотрелся к собаке с шерстью цвета кофе и величиной с терьера. У нее был очень забавный, растерянный вид. Над морщинистым лбом большие лисьи уши, острая морда, карие глаза и загнутый крендельком короткий хвост.

— Одна из старейших пород на земле, — заметил мой друг. — Очень старая в Африке и новая в Европе.

Не так-то просто найти хоть одну такую во всей Англии или Франции.

С тех пор прошло более тридцати лет, но и теперь басенжи — «немые» басенжи — очень редко встречаются вне районов тропической Африки. Последний раз мне довелось увидеть собаку этой породы накануне второй мировой войны, когда я охотился в Анголе на реке Окаванго. У одного из охотников племени куангари, который помогал мне выследить антилопу, был чудесный каштаново-белый басенжи. Я не ожидал увидеть эту собаку так далеко от экватора, потому что никогда прежде не встречал ее в Южной Африке.

В дремучих лесах Конго и Анголы местные жители охотятся с басенжи на дичь. Собаки загоняют мелких антилоп в сети или же выгоняют их из зарослей на открытое место. Басенжи также отважно вступают в бой со свирепыми камышовыми крысами весом до двадцати фунтов, которых местные жители употребляют в пищу. Басенжи чуют дичь за восемьдесят ярдов. Кроме того, хозяин может быть уверен, что собака не спугнет ее лаем. Нередко охотники даже надевают на басенжи деревянные колокольчики или погремушки, чтобы знать, где она находится.

Эти собаки встречаются не так уж часто, и африканцы ценят их очень высоко. Охотник Бельгийского Конго отдаст дюжину отличных копий за натасканную басенжи. Иногда такая собака стоит дороже выкупа за жену.

Слово «басенжи» означает «дикая». Ее называют также собакой конголезских лесов. Африканцы еще называют ее М’бва м’кубва, М’бва мамвиту, что значит «прыгающий вверх и вниз», так как эти собаки высоко подпрыгивают в слоновой траве, чтобы осмотреться.

Конечно, не все басенжи безмолвны. Никто не знает, почему домашние собаки стали лаять. Ведь дикие собаки не лают, а скулят или подвывают, как шакалы, или же воют, как волки. Лай — признак общения с человеком. Есть басенжи, которые лают. Несколько лет назад одна собака, стоившая двести фунтов стерлингов на выставке в Лондоне, потеряла почти всякую цену, когда разразилась вдруг громким лаем совсем не к месту. Ее запретили использовать как производителя. Но если басенжи издает своеобразный жалобный звук, напоминающий тирольский йодль, или же мелодичное рычание, это не считается пороком.