Вадим Храппа - Страна аистов

Даже сейчас, если встать у замковой горы и прислушаться, можно услышать из глубины подземелий жалобное мычание Молочной Ведьмы.

В Тильзите жил когда-то очень хороший гончар. Изделия его были так искусны, что за ними приезжали даже из Кёнигсберга. Он был гордостью гончарного цеха Тильзита. Но вот беда — как это часто случается с хорошими людьми, попалась ему сварливейшая из жен. Ей всегда казалось, что покупатели только и думают, как обмануть ее при расчетах, муж старается утаить заработки, а слуги мечтают обокрасть. Целыми днями она занималась тем, что раскрывала козни окружающих.

С каким упоением она однажды вцепилась в волосы служанке, когда обнаружила пропажу баночки с синей краской! Бедняга осталась бы лысой, не подоспей вовремя хозяин. Вслед за этим разыгралась, увы, знакомая всем сцена: одна истерично обвиняла другую во всех грехах, а та слезно клялась, что баночки отродясь не видела. Под конец хозяйка торжественно поклялась страшно покарать воровку.

Может быть, в другом доме на этом все бы и закончилось. Баночка краски — не такая уж великая ценность, чтобы из-за нее призывать на голову ближнего все небесные кары. Но жена горшечника решила всем доказать свою правоту и отправилась на поиски Смотрителя Замка. Все знали о его могуществе и справедливости и часто обращались к нему за помощью и поддержкой.

В тот вечер она его не встретила. Упрямая женщина пошла к замковой горе на следующую ночь. И ей повезло. Разглядев в темноте высокую беловолосую фигуру Смотрителя, жена гончара бросилась ему в ноги и стала молить о немедленном наказании воровки. Смотритель подумал, вглядываясь в посетительницу, и сказал:

— Я смогу исполнить твою просьбу, но потом никто не исправит то, что я сделаю.

— Ничего не надо исправлять! — настаивала жена горшечника. — Пусть воровку, взявшую банку с краской, так скрутит, чтобы она потом всю жизнь вспоминала свой поступок.

— Будь по-твоему, — кивнул Смотритель Замка и растворился в темноте.

Очень довольная, жена горшечника переступила порог своего дома и принялась громко звать мужа и служанку: ей хотелось, чтобы наказание прошло при свидетелях.

Едва служанка и муж прибежали на крики, как что-то будто ударило женщину изнутри, и она вспомнила, как сама спрятала банку с краской на платяном шкафу. Но было поздно. Ее голова все ниже пригибалась и выворачивалась набок, ноги заплелись одна за другую, руки немыслимым образом завернулись за спину, и вся она стала похожа на сломанный штопор. Смотритель Замка сдержал слово.

Во времена, когда пруссы были свободны и счастливы в своем язычестве, на тонкой косе, уходящей от Самбии на север, жило маленькое племя куров . С юга их защищали могучие самбы, а с других сторон окружала вода. Так что воевать им было не с кем. Обрабатывать землю они не умели. Это позже плуг разбудил пески, и дюны начали пожирать мирные поселки, а тогда коса была зеленой и цветущей. Залив был полон рыбы, а леса — дичи, и непритязательные куры были бы счастливы, если б не горькая участь их вождя Карвейта, прозванного Великим за высокий рост и силу.

У него было все, что нужно для спокойной жизни, — кроткие подданные, большой и крепкий замок, красивые жены. Вот только детей у Карвейта не было. Куда он только ни ходил со своей печалью, к каким только богам ни обращался, ничего не помогало.

Как-то на охоте Карвейт убил оленя. Он уже собирался разделать тушу, как вдруг увидел под липой неподалеку старика с длинными белыми волосами.

— Здравствуй, Великий Карвейт, вождь куров, — сказал старик.

— Здравствуй, — ответил Карвейт. — Кто ты, старик? Я не знаю тебя.

— Это ничего, — проговорил незнакомец. — Достаточно того, что я тебя знаю. Не дашь ли ты мне часть оленя, вождь? Я иду издалека и уже много дней ничего, кроме лесных ягод, не ел. Силы мои на исходе, а путь предстоит длинный.

Вытащил Карвейт меч, разрубил оленя пополам и указал на заднюю, лучшую часть туши:

— Бери, старик. Я моложе, зубы мои покрепче, мне и жесткое мясо сгодится.

— Спасибо, Карвейт, — улыбнулся старик. — Не нужно мне твоего мяса. Это я испытывал тебя. Теперь вижу — ты действительно добрый вождь. Я помогу твоему горю — будет у тебя ребенок. Твое племя должно отказаться от приношений всем богам, каким вы молитесь, и три года каждое новолуние приносить к этой липе по оленю. Здесь обитает прекрасная богиня Лайма. Жертвы будете отдавать ей. А теперь обернись, вождь. Видишь то место на берегу залива? Ровно через три года, день в день, ты придешь сюда на рассвете с любимой женой, и здесь вас будет ждать счастье. Ребенок будет необычным, но ты достоин его, Карвейт.

Вождь рассматривал место, которое ему указали, а когда обернулся, старика рядом уже не было — он бесследно исчез. Карвейт мечом нарубил дров, сложил ритуальный костер и взгромоздил на него оленя.

Три года куры приносили жертвы богине красоты и кротости Лайме. Впрочем, в последние месяцы, с недоумением поглядывая на тонкие талии всех трех жен Карвейта, они делали это менее охотно. Но Карвейт Великий считал себя человеком слова и до конца оставался верным обещанию. По истечении срока, на рассвете он явился с любимой женой к месту, указанному старцем. У самого берега волна покачивала плетеную корзину, в которой спал крепкий пухлый младенец.

Девочку назвали Неринга. В благодарность Лайме за чудесный подарок куры, собравшись всем племенем, устроили под липой пышный пир, длившийся три дня и три ночи. Явилась даже старая колдунья-отшельница, жившая в черных песках на севере косы. Она подошла к колыбели, отогнула корявым пальцем покрывальце и долго вглядывалась в лицо девочки:

— Еще ждут тебя, Карвейт, неприятности с этим ребенком, но у девочки великое будущее и славное имя ее останется в веках.

Как она предсказала, так и случилось. С первых же недель девочка стала вызывать тревогу родных и беспокойство всего племени. Она требовала все больше еды, молока шести кормилиц не хватало, чтобы ее насытить. Когда ребенку исполнился месяц, няня уже не могла поднять его. В полтора месяца девочка дотянулась до куска жареного мяса, схватила его и съела. С тех пор ей стали давать пищу взрослых. К году она бегала с подростками по лесу и была ростом со своего отца. Вот тогда и явился к Карвейту вайделот.

— Три года, — сказал он, — ты, Карвейт, заставлял все племя молиться третьестепенной богине. На три года ты отлучил свой народ от верховных богов. Это великий грех. Если ты не хочешь накликать беду на всех куров, то должен немедленно умертвить это порождение зла и принести Нерингу в жертву Пиколу.