Джеймс Кан - Индиана Джонс и Храм Судьбы

Бламбертт взял масляную лампу, и когда он подходил с нею к входу в туннель, оттуда появился Индиана Джонс.

— Это что, игра в прятки? — улыбнулся Инди, стряхивая с себя жука.

Замешательство, вызванное его внезапным появлением, рассеялось. Вместо отчаяния Уилли теперь испытывала чувство облегчения. Она бросилась Джонсу на грудь и, вся дрожа в его объятиях, залепетала:

— Ах, Инди! Ты спасся! Расскажи им сам, что случилось, а то они мне не верят.

— Все хорошо, — прошептал он, касаясь губами ее волос. — Все уже позади...

— Они решили, что я свихнулась, — всхлипнула Уилли. — Скажи им, что это не так, Инди. Пожалуйста!

Переживания минувшей ночи сделали свое дело: девушка беспомощно и безутешно разрыдалась на груди у Джонса. Он отвел ее к кровати, уложил и сел рядом. Уилли не сопротивлялась, опустошенная морально и физически. Индиана дотронулся до ее щеки, убрал с ее лица волосы, утер слезы и ободряюще произнес:

— Ну-ну... А я-то думал, ты настоящая актриса...

— Что? — переспросила она, сознавая лишь одно. Инди здесь, она в безопасности и может довериться ему.

— Теперь тебе нужно поспать.

— Я хочу домой... — прошептала Уилли, смежая веки, успокоенная мягкостью матраса, спокойным голосом Инди, прикосновением его руки.

— Не мудрено, — утешил он ее. — То, что я тебе устроил, трудно назвать приятным отпуском.

Уилли улыбнулась, превозмогая усталость. Инди продолжал гладить ее щеку. Девушка начала скользить куда-то... в сон. Ее не покидало ощущение чуда и никогда прежде не изведанного, абсолютного благополучия и спокойствия от присутствия Джонса. Она, как дитя, распахнулась навстречу колдовству его голоса, плывя в его звуке. Она чувствовала себя в полной безопасности. Испытывала истинное блаженство. И покой...

Индиана встал и выше к Бламбертту и Чаттару Лалу, ожидавшим его в коридоре. Премьер-министр повел обоих на веранду.

Поверх горных пиков пробивались уже первые солнечные лучи. Низко нависшие облака были оранжевыми от этого света. В свежем воздухе разлито было ожидание чего-то... В долине за ними кавалерийский отряд готовился к выступлению: солдаты седлали лошадей или впрягали их в повозки. Индиана вздохнул всей грудью, затем покачал головой и произнес:

— Всю свою жизнь я провел в пещерах и туннелях. А для девушки, вроде Уилли, это слишком трудное испытание. Мне не следовало брать ее с собой...

— Она запаниковала? — понимающе спросил Бламбертт, словно того и ожидал.

— Стоило ей увидеть подземных насекомых, как она потеряла сознание, — пожал плечами Инди. — Я отнес ее в спальню и, когда убедился, что она крепко спит, вернулся в туннель...

— А во сне ей, очевидно, привиделось нечто кошмарное, — подхватил Чаттар Лал.

— Да, просто кошмарный сон... — взглянув на премьер-министра, кивнул Джонс.

— Бедняжка, — посочувствовал тот.

— А затем она, должно быть, очнулась, — продолжал Индиана, — и, не поняв, что ей все привиделось, кинулась взывать о помощи. Тут вы ее и встретили.

— Ну, а туннель? — спросил Бламбертт, щурясь на солнце, поднимающееся над этим вверенным ему клочком Британской империи. — Удалось что-нибудь обнаружить?

— Нет, ничего, — ответил Инди, тоже глядя на поднимающееся солнце, но уже совсем иными глазами. — Там тупик, завал. Этим туннелем уже много лет никто не пользовался.

Снизу, из долины, старший сержант громогласно доложил капитану, что отряд готов к выступлению. Бламбертт знаком показал, что услышал, и обернулся к Чаттару Лалу:

— Что ж, господин премьер-министр, в своем рапорте я укажу, что ничего необычного в Панкоте не обнаружено.

— Я уверен, махараджа будет признателен вам за это, капитан, — склонил голову Чаттар Лал, отдавая должное мудрости представителя британской короны.

Бламбертт повернулся к Индиане:

— Как я уже имел случай заметить, доктор Джонс, мы были бы счастливы сопроводить вас до Дели.

— Благодарю, — вежливо улыбнулся тот, — но вряд ли Уилли готова к такому путешествию.

Над долиной поднялось облако пыли: британский отряд направлялся в обратный путь. Пехотинцы, кавалерия, повозки маркитантов, и впереди — капитан Бламбертт в открытой коляске. Колонну замыкал взвод шотландских музыкантом, игравших на волынках и барабанах утреннюю зарю. Вскоре отряд обогнул подножие горы и скрылся из глаз, предоставив событиям в Панкотском дворце развиваться своим чередом.

Уилли проснулась от звука играющих где-то вдалеке волынок и некоторое время не могла сообразить, спит она еще или бодрствует: столь странным и нереальным казался здесь этот звук. Сквозь противомоскитную сетку, со всех сторон окружающую ее ложе, она заметила, что дверь в спальню открылась. В комнате с занавешенным окном было полутемно, тем не менее она узнала Индиану, который тихо приближался к ней. Уилли улыбнулась, радуясь, что тот наконец-то пришел к ней, и подвинулась, чтобы он мог сесть на край матраса. Индиана присел, повернувшись к ней спиной, с поникшими плечами. “Должно быть, он очень устал. Бедняга!” — подумала она, глядя на него сзади сквозь сетку, и спросила:

— Инди, ты говорил с ними?

— Да, — отозвался он.

— И теперь они мне верят?

— Да, верят, — словно эхо, повторил Инди монотонным голосом.

“Видимо, он вымотался больше, чем я думала. Теперь моя очередь проявить внимание”, — подумала девушка, а вслух произнесла:

— Так значит, они отправили солдат вниз, в храм?

Инди ничего не ответил. Уилли надеялась, что он не уснул, — однако случилось с ним такое, она бы поняла. И уложила бы на его законное место.

— Ночью я испугалась до смерти, — снова заговорила она, — когда думала, что они убью тебя...

— Нет, они не убьют меня...

Она положила ему руку на спину. Спина была влажная — даже сквозь противомоскитную сетку и рубашку.

— Знаешь, — с нежным упреком призналась она, — с самой первой нашей встречи ты доставлял мне одно беспокойство. Но, признаюсь, мне бы тебя не хватало, потеряй я тебя.

— Ты меня не потеряешь, Уилли, — медленно проговорил он и так же медленно начал поворачиваться к ней.

Она сняла руку у него со спины. Рука оказалась липкой от крови. Его лицо теперь было обращено к ней. И даже сквозь сетку она различила что-то новое в его глазах. Обычно такие глубокие, прозрачные, с золотистыми прожилками — теперь они стали иными. В глазах этих появилось что-то темное, тусклое, от чего у нее мороз пробежал по телу. Внутри у нее заныло, она содрогнулась. Ибо поняла, что потеряла его.

В Храме смерти началась утренняя служба. Море зловещих лиц колыхалось в порывах не утихавшего в подземелье ветра. Жертвенные песнопения набирали силу, питаемые собственным ритмом и звуком. Среди молящихся на невысоком подиуме у конца расселины сидел юный махараджа. Взор его был прикован к алтарю Ка-лима, где у ног демонического божества вновь магически сияли три камня Санкары. Из дыма, окуривающего алтарь, возник Мола Рам. Он тоже пел: