Франц Бенгтссон - Рыжий Орм

— Что ты видел? — начали спрашивать они.

— Вашу судьбу, — ответил он.

— Мы вернемся домой? — жадно начали расспрашивать они.

— Назад вернутся семеро.

— А остальные четверо?

— Они останутся.

Все одиннадцать окружили своего отца и принялись упрашивать, чтобы он открыл им, кто эти четверо.

— Если им суждено умереть, то пусть уж они лучше останутся дома.

Но старик лишь печально улыбнулся им в ответ.

— Как часто вы говорите глупости, — сказал он им. — Я ведь видел небесных прях и их пряжу, и нити четырех из вас скоро уже оборвутся. И никто не сделает их длиннее, чем вам суждено. Четверо из вас скоро умрут, где бы они ни находились. Так что знайте это.

Он покачал головой и снова задумался. А потом сказал:

— Человеку вовсе не радостно созерцать этих прях, и мало кто из смертных видит их. Но меня посещают эти видения, хотя сам я охотно бы избежал их. Я вижу только руки небесных прях, но лиц их я никогда не видел.

И снова он умолк. Потом взглянул на своих сыновей и сказал:

— А теперь ступайте. Семеро из вас вернуться обратно. Этого достаточно.

Сыновья покорно умолкли: они словно испытывали робость перед своим отцом, и то же самое ощущали Орм и его люди. И когда они уже отправились в путь, сыновья Соне все еще продолжали сетовать на своего отца и его причуды.

— Я сам охотно спросил бы его о том, что меня ждет, но не осмелился, — сказал Токе.

— И у меня была такая мысль, — подхватил Улоф Летняя Птичка, — но я побоялся узнать правду.

— Может, все это ерунда, — сказал Орм, — хотя надо признать, что и наша старуха дома тоже иногда бывает ясновидящей.

— Только тот, кто не знает нашего отца, может сказать, что это ерунда, — сказал один из сыновей Соне. — Всегда случается именно так, как он говорит. Но тем самым он делает нам только хуже, сам того не подозревая.

— Мне показалось, что он понимает гораздо больше других, — сказал Токе. — Но все же пусть для вас будет утешением, что семеро вернутся домой живыми и невредимыми.

— Это верно, — мрачно сказал другой. — Но кто именно из нас? Теперь мы не успокоимся до тех пор, пока не увидим, что четверо из нас уже погибли.

— Вот тогда-то вы действительно порадуетесь, — сказал Орм. Но сыновья Соне буркнули что-то невнятное ему в ответ. Добравшись наконец до своего корабля и отослав назад лошадей,

Орм принялся красить голову дракона. Ведь для того, чтобы кораблю сопутствовала удача, голова дракона должна быть ярко-красного цвета, как кровь. Они уложили груз в трюм, и все заняли свои места на корабле. Вначале Орм возражал против того, чтобы принести в жертву козла перед отплытием. Но все принялись уговаривать его, и он в конце концов сдался.

— Ты можешь быть христианином, — сказал ему Токе, — но на море надо держаться старых обычаев. Если же ты не соблюдешь все, как подобает, то в самом глубоком месте пойдешь ко дну.

Орму пришлось признать, что в этом есть доля правды, хотя он и увидел, что стоимость козла окажется сверх остальных расходов, на которые он пошел еще до того, как началось само путешествие.

Итак, все были готовы к отплытию. И после того, как кровь жертвенного козла обагрила собою нос корабля, они тронулись в путь. Стояла прекрасная погода, и дул попутный ветер. Токе еще с юных лет была известна дорога к Готланду, и он взялся вести корабль прямо к стране гутов, к Висбю. Дальше им придется нанимать себе опытного штурмана, ибо таких среди гутов немало.

Орму и Токе радостно было сознавать, что они снова вышли в море, и они позабыли о всех своих печалях и заботах, которые остались на берегу. Когда вдали замаячил Листер, Токе подумал, что у любого торговца мехами слишком уж много хлопот, но все они улетучились на морских просторах, и он чувствовал себя таким же беззаботным, как во время плавания с Кроком.

— Сам не понимаю, почему я так долго сидел на суше, — сказал он. — Нет ничего лучше корабля со славной командой на боргу. Конечно, хорошо сидеть себе на берегу и ничего не бояться. Но дальние путешествия, в предвкушении богатой добычи, с запахом моря, — это лучшая доля, какую только может пожелать себе человек. И только это исцелит его от старости и скуки. Странно, что мы так долго сидели по домам, хотя нам известны все прелести морских походов и мы чувствуем себя гораздо лучше на корабле, когда перед нами — все богатства мира.

— Возможно, — сказал Орм, — многие считают, что лучше состариться на суше, чем искать в море смерти.

— Как странно пахнет море, — недовольно произнес Свартхёвди. — Мне совсем не нравятся эти запахи.

— Это с непривычки. Ты не разобрался, что к чему, — ответил ему Орм. — Правда, морской запах не такой, как на западе. Здесь и море более зеленое от соли, и запахи сильные. Но на это жаловаться не приходится.

Свартхёвди ничего не ответил отцу: он страдал от морской болезни. Вначале он испугался, но потом заметил, что и другие, с непривычки к морю, перевесились через борт. То один, то другой жалобно просил, чтобы корабль причалил к берегу, пока все они не умерли.

Но Орм и Токе считали, что все идет хорошо.

— Бедняги, вы скоро привыкнете к качке, — говорил Орм. — Однажды в жизни и мне пришлось испытать это.

— Взгляни на сыновей Соне, — проговорил Токе. — Они теперь и думать забыли о предсказаниях своего отца. Да, человеку с суши трудно понять, как хорошо в море. Счастье, что они висят за бортом с наветренной стороны, иначе бы повздорили друг с другом. Хотя вряд ли их радует это. В плавании одного ума недостаточно: нужна еще и привычка.

— Со временем и они приобретут ее, — сказал на это Орм. — Если бы сейчас был штиль, то им пришлось бы взяться за весла, а это суровое испытание для новичков. Тогда бы они с жалостью вспомнили о том времени, когда беззаботно висели за бортом, не утруждая себя греблей.

— Лучше будет, если мы поставим Улофа следить за гребцами, — сказал Токе. — Там нужен такой человек, который бы привык повелевать.

— Может, он и привык повелевать, — сказал Орм, — но ему может повредить его мягкость. Ведь это занятие не из легких, и хуже всего, когда гребцы — свободные люди, которых нельзя бить кнутом.

— Все равно это его приободрит, — сказал Токе. — А то он все думает о тех, кого оставил на берегу. И я хорошо его понимаю.

Улоф Летняя Птичка был не в духе. Он лег и задремал, не вступая в разговор с остальными. Но через некоторое время он проговорил, что не понимает, что с ним такое творится: то ли это морская болезнь, то ли любовная тоска, и он хотел бы знать, собирается корабль пристать к берегу или нет. Орм и Токе решили, что это было бы неразумно, когда дует попутный ветер и небо чистое.

— Люди, непривычные к морю, чего доброго, испугаются трудностей путешествия и ночью удерут от нас, — сказал Токе. — На берегу они легко сделают это. Когда же мы пристанем к Готланду, им будет уже лучше, и тогда они смело сойдут на землю.