Альфред Шклярский - Томек в стране фараонов

Едва пролетка въехала на остров, как араб-извозчик повернулся к пассажирам и на ломаном английском гортанно возвестил:

– Остров Рода! Здесь есть ниломер недалеко, на южном мысу, не хотите посмотреть?

– Нет, не надо, поезжай и пришпорь свою клячу, мы хотим побыстрее оказаться дома, – ответил ему по-английски Новицкий и, обращаясь к сидящим напротив Вильмовским, добавил по-польски: – Не стоит канителиться, может сегодня придет известие от отца? Вообще-то я слышал кое-что о египетских устройствах для измерения уровня воды в реке. Вдоль Нила тянется сеть их, и за пределами Египта тоже.

– Ничего удивительного, Нил – это жизнь или смерть для египтян, – заметил Томек. – Еще древнегреческий историк Геродот писал, что Египет – это дар Нила, а его существование полностью зависит от этой одной единственной реки, у которой нет притоков, которую не поддерживают дожди, реки, что тысячу пятьсот километров течет по одной из самых страшных пустынь на Земле. Если бы Нил исчез, хотя бы ненадолго, Египет ждала бы полная катастрофа.

– Я читала, что египтяне меряют уровень воды в Ниле с незапамятных времен. Основываясь на тщательно записываемых результатах измерений, они определяют будущий урожай и величину податей, – вставила Салли. – Эти записи ведутся непрерывно с шестьсот двадцать второго года, нигде в мире нет ничего подобного. Ниломеры устанавливали в каждом храме, во всех городах и селениях, расположенных у самой реки. Результаты же посылали в Каир.

– А что, ниломер на острове Рода самый старый? – полюбопытствовал Новицкий.

– Да нет, но он построен в семьсот шестнадцатом году, первым во времена арабов, – пояснила Салли.

Извозчичья пролетка ехала узкими запущенными улочками и вскоре достигла моста, соединяющего остров Рода с расположенным на восточном берегу Нила Старым Каиром. Они быстро переехали не очень широкую в этом месте реку. Далее шла длинная улица Каср аль-Айни, она тянулась параллельно набережной и доходила до юго-западного квартала.

В городе, как и всегда, с самого рассвета царили шум и оживленное движение. В толпе прохожих, облаченных в длинные белые и полосатые галабии, тюрбаны и фески, попадались по-европейски одетые мужчины, это были служащие учреждения и фирм. Женщин встречалось немного, все в черных длинных платьях, с лицами, прикрытыми платками. Перед лавками, часто вообще лишенными передних стен и витрин, открытыми прямо на улицу, торговцы громко расхваливали восточные и западные товары. Некоторые раскладывали их на тротуаре, развешивали по стенам домов. Брадобреи, портные, сапожники, чистильщики ботинок, вообще ремесленники работали прямо на улице, располагались на тротуарах. На переносных лотках громоздились цитрусовые, овощи, жарились нанизанные на шампуры куски баранины, рыба. Воздух наполняли запахи оливкового масла и чеснока.

Не меньшая суматоха царила и на проезжей части. По улице уже ходил электрический трамвай, он курсировал от площади Тахрир до Старого Каира. Египтянам полюбился этот вид транспорта, более удобный, чем конка. Трамваи были увешаны пассажирами; не взирая на опасность, люди толпились на подножках вдоль всего вагона. Трамваю приходилось ехать медленно, он то и дело останавливался, водители отчаянно звонили, пытаясь очистить рельсы. Совсем рядом тянулись тяжелые возы на двух высоких колесах, влекомые ослами, лошадьми или верблюдами. Возницы флегматично покрикивали на неосторожных пешеходов. Нередко за арабом-возницей восседали его жены. В клубящейся толпе повозок и людей с цирковой ловкостью лавировали ребятишки, несущие на головах громадные круглые корзины со свежим хлебом, они браво поддерживали их одной рукой в неустойчивом, но неизменном равновесии. То тут, то там проталкивались характерные фигуры разносчиков воды с большими кувшинами, меланхолично проплывали ослы, навьюченные корзинами с овощами, ворохами пшеницы, соломы, с кирпичом. В ногах путались собаки, кошки, дети в куцых рубашонках. Улица была полна говора, криков, воплей.

Ночная прохлада отступала, становилось все жарче. Извозчик, старый араб, снял абайю [21] Абайя – вид мужского теплого шерстяного плаща без воротника, с широкими руками, чаще однотонный или в полоску. , остался в традиционном галабии. С самого начала поездки он мерил подозрительным, сверлящим взглядом одетых в арабские одежды европейцев и сопровождавшую их женщину с открытым лицом. Он ничему не удивлялся, за свою извозчичью жизнь чего он только не повидал, однако неприязнь его к пассажирам возросла, когда они отвергли предложение посмотреть на ниломер. Тогда он попробовал подступиться иначе:

– Вы христиане? – спросил он.

Когда Новицкий ответил утвердительно, он предложил:

– Здесь недалеко есть домик, там жил Иисус [22] Иисус почитается последователями Магомета как один из пророков. с семьей. В коптском квартале…

– В другой раз, добрый человек, – отделывался от него капитан, – сейчас мы хотим вернуться домой.

Араб пожал плечами, пробормотал себе что-то под нос. Ужасно разочарованный, он подумал, что это какие-то странные чужеземцы, раз выдают себя за арабов, таскаются по ночам и вдобавок куда-то спешат – да какие они туристы? Может, у них нечистая совесть, может, они не заплатят за проезд? Правда, такого с ним сроду не случалось, но в тот день старик-араб был в исключительно плохом настроении.

Едва лишь жуткое подозрение сформировалось в его голове, как он внезапно натянул поводья тощей клячи. Не готовых к такому повороту ездоков сперва прижало к сиденьям, а потом швырнуло вперед. Если бы Томек не успел ее подхватить, Салли бы наверняка оказалась под колесами экипажа.

– А, черт возьми! – выругался по-польски Новицкий. – Ты что вытворяешь?

Араб сорвался с козел и начал что-то выкрикивать, энергично махая руками. В его невнятной речи легко разбиралось слово «бакшиш».

– Чего тебе надо? Что случилось? – не менее лихорадочно спрашивал его Томек.

Вокруг извозчичьей пролетки собралась орущая толпа. Арабы, египтяне, турки грозили кулаками, кричали все громче. Салли заметила, что одно слово повторяется все чаще – «даншавай».

– Томми! Томми! – позвала она мужа, поспешно совавшего старику деньги. Тот же, получив плату, сам стал успокаивать соотечественников.

– Томми! Скажи им, что мы не англичане, а всего лишь поляки!

Томек тут же подхватил:

– Ноу инглиш! Поляк! Поляк! Боланда! [23] Боланда (араб.) – Польша. Осталось неясно, что именно поняла из его слов раскричавшаяся толпа. Во всяком случае так же внезапно, как и возникнув, суматоха успокоилась.

Новицкий, все это время державший руку на рукоятке револьвера, сейчас вынул ее из кармана и отер пот со лба.