Альфред Шклярский - Томек в Гран-Чако

– Что-то необычное здесь происходит, – произнес Вильмовский. – Прежде, чем высадимся, надо бы разведать обстановку.

– Офицер на границе советовал сейчас же явиться к соответствующим властям, – напомнил Томек. – Здесь, видно, происходят какие-то серьезные беспорядки, он о них уже знал.

– Пусть никто не выходит из вагона, пока я не поговорю с военными, охраняющими вокзал, – посоветовал Вильмовский.

Уилсон, Томек и Збышек, стоя у окна, следили как Вильмовский приближается к военным.

– Не видать ни одного белого лица, – забеспокоился Збышек. – О чем они там болтают, ничего не могу понять.

– Господин By Мень, вы, может, что-нибудь разбираете, о чем они спорят, – обратился Уилсон к китайцу, тоже высунувшемуся из окна.

– Что-то о революции… – пояснил By Мень.

– Черт побери, ее нам только не хватало! – воскликнул Збышек.

– Боливия славится политическими волнениями, – сказал Уилсон. – Не реже одного раза в год здесь происходят вооруженные перевороты, восстания и революции… [93]

– Несчастная страна! Нищета отнимает разум, – воскликнул Томек. – Ведь Боливия, Эквадор, Парагвай и Гаити – самые бедные государства в Латинской Америке…

– Верно-верно! – поддакнул Уилсон.

– Ну и маршрутик вы, господа, выбрали, – вмешалась Салли. – Не хотели пробираться по территории, охваченной бунтом кампа, так нате вам – революция в Боливии!

– Салли, как ты можешь! – вознегодовала Наташа.

– Это просто черный юмор, – парировала Салли. – Кто же мог подумать, что мы попадем из огня в полымя.

– Тише вы, – укорил их Збышек. – Дядя возвращается с солдатами.

Через минуту в вагон вошел Вильмовский в сопровождении офицера и троих вооруженных карабинами солдат. Увидя в вагоне оружие, военные окинули участников экспедиции недоверчивыми взглядами.

– Плохие новости, дорогие мои! – произнес по-английски Вильмовский.

– В северных департаментах Боливии восстание. Кажется, революционеры собираются идти на Ла-Пас. В городе чрезвычайное положение и полицейский час. Не дай бог, гражданская война! И помните, куда мы едем, – многозначительно добавил он.

– Я ничего не понял, сеньор! – разозлился офицер. – Говори по-испански, а еще лучше на языке аймара или кечуа. Ты говорил, что хочешь встретиться с властями. Пожалуйста, солдаты отведут тебя на площадь Мурильо во дворец Кемада. Там заседают министры, может, тебе удастся с кем-нибудь поговорить. Но ты должен идти без оружия!

– Хорошо, но как быть моим спутникам? Нам нужно сойти с поезда и выгрузить багаж. Есть ли поблизости какая-нибудь гостиница?

– Всем оставаться в вагоне до твоего возвращения, сеньор! – категорическим тоном объявил офицер.

– А если поезд тем временем отойдет?

Офицер пожал плечами:

– Об этом не беспокойся, сеньор. Ни один поезд отсюда не уйдет и ни один не придет. В стране прекращено всякое сообщение. Я прикажу перевести вагон на боковые пути, а солдаты будут следить, чтобы никто не выходил на перрон.

– Но, сеньор, мне нужно прогулять собаку, – вознегодовал Томек.

– Собаку? Ну ладно! Сделаешь это, когда вагон переведут на боковые пути. Скажу солдатам. Пошли, сеньор!

– Томек, если я до вечера не вернусь, экспедицией займешься ты, – сказал по-польски Вильмовский. – Делай, что считаешь нужным. Будьте осторожны.

Томек еще не успел ответить, как к офицеру подошел By Мень и стал что-то ему говорить на языке кечуа. Офицер с довольным видом закивал головой и обратился к Вильмовскому:

– Что же ты не сказал, сеньор, что у тебя есть человек, знающий аймара и кечуа? Возьми его с собой, будет переводчиком.

– Спасибо, By Мень, – произнес Томек. – Нам будет спокойнее за тебя, отец!

Вильмовский и китаец вышли на перрон. Офицер тем бременем поставил перед вагоном стражу, а сам повел Вильмовского и By Меня к вокзалу.

– Томми, я боюсь за папочку! – воскликнула Салли. – На улицах, наверное, опасно.

– Не волнуйся, Салли! Отец – старый революционер. В Варшаве он здорово досаждал российским оккупантам. Они даже назначили награду за его поимку. Он и здесь справится, тем более, у него английский паспорт.

– By Мень – замечательный парень, – с одобрением в голосе отозвался Збышек. – Сразу видно, к революциям ему не привыкать.

Потянулось полное тревоги ожидание Вильмовского. Под присмотром солдат вагон перевели на боковые пути, а затем железнодорожники покинули станцию. На выходах из вагона встала охрана. Разошлись растерянные, напуганные пассажиры, исчезли нищие и вынюхивающие заработок привязчивые носильщики. Небольшая группа одетых в штатское, вооруженных людей с повязками на руках патрулировала перроны, войска заняли здание вокзала.

Томек старался не поддаваться слабости, вызванной высокогорной болезнью, призывал друзей отдыхать, это было совершенно необходимо в период привыкания к высокогорью. В отсутствие повара женщины и Збышек занялись приготовлением еды, а Томек с Уилсоном пристально наблюдали за всем, что происходило на станции, одновременно рассматривая карту Боливии.

– Если подтвердится сообщение, что северные департаменты охвачены революцией, дорога на Кобиху нам отрезана, – отметил Томек. – Мы же намеревались плыть по реке Бени на север к бразильской границе…

– Теперь этот путь отпадет. Боливийские индейцы ненавидят белых, а во время революции они тем более опасны, – размышлял Уилсон. – Все реки текут здесь с юга на север. Если бы мы отправились сейчас на восток, к Мату Гроссу, пришлось бы ехать верхом. Сколько времени это бы заняло? Поезда не ходят. Мы заперты в Ла-Пасе. Нам не позволяют выходить из вагона! Безнадежная ситуация. Делать нечего, надо ждать, как будут развиваться события.

– Мы не можем ждать! – возразил Томек. – Вы представляете, что тут будет, когда разгорится гражданская война? А что станется с господином Смугой и Новицким, если мы застрянем в Ла-Пасе?

Уилсон озабоченно склонился над картой. Помолчав, отозвался:

– А что, если нам отступить на юг и с востока обойти захваченные революцией департаменты?

Томек посмотрел на карту. На юго-востоке бросалось в глаза название Чако Бореаль. То была северная часть знаменитого Гран-Чако [94], почитающегося Диким Западом Латинской Америки.

Томек погрузился в размышления. Боливия отчетливо делилась на два больших района. Западную часть занимали Анды, восточные их склоны поросли девственными лесами, восточная же часть отличалась безлесными равнинами – льянос, в разных местах их называли еще по имени текущих по ним рек: низменность Бени, льянос Маморе, на юге – льянос де Мойос. Многочисленные широкие реки служили единственным средством передвижения с юга на север обширной саванны, в сезон дождей она превращалась в разливы вод и болота. До пришествия испанцев льянос были довольно густо заселенной сельскохозяйственной областью, но испанцы уничтожили эту индейскую культуру. Тем не менее, никак нельзя было назвать эту местность неизведанным краем. Но сейчас пересечь ее не представлялось возможным.