Николай Чуковский - Водители фрегатов

Зимою носят японцы часто по пяти и по шести одно на другое надетых платьев. Но из сукна и из мехов не видел я ни одного, хотя в январе и феврале бывает погода очень суровая.

Странно, что японцы не умеют обувать ног своих лучше. Их чулки, длиною до половины икр, сшиты из бумажной ткани. Вместо башмаков носят они одни подошвы, сплетенные из соломы, которые придерживаются ремешками, надетыми на большой палец. Полы в их комнатах покрыты всегда толстым сукном и тонкими рогожами. И потому японец, входя в дом, скидывает с ног свои подошвы. Знатные не чувствуют неудобства такой бедной обуви, потому что они почти никогда не ходят, а сидят весь день подогнувши ноги. Но простой народ, составляющий, может быть, девять десятых всего населения, конечно, должен терпеть от того много в зимние месяцы.

Голова японца, обритая до половины, не защищается ничем ни от жары в двадцать пять градусов, ни от холода в один и два градуса, ни от пронзительных северных ветров, дующих во все зимние месяцы. Во время дождя только носят они зонтик. Крепко намазанные помадою, лоснящиеся волосы завязывают на макушке в пучок, который наклоняется вперед. Уход за волосами должен стоить японцу много времени. Он не только ежедневно их намазывает и чешет, но ежедневно же и подстригает. Бороды своей японцы не стригут и не бреют, а выдергивают по волоску щипчиками, чтобы не скоро росло. Эти щипчики вместе с металлическим зеркальцем каждый японец держит в карманной своей книжке.

Японцы так чистоплотны, что в этом отношении им нельзя сделать никакого упрека, несмотря на то что рубашек, без которых мы не можем представить себе никакой телесной опрятности, они не носят. Судя по всему нами примеченному, кажется, что соблюдение чистоты есть свойство, общее всем японцам всех сословий.

31 марта и 1 апреля японцы справляли праздник. Он состоял в том, что родители дарили своим дочерям разные игрушки. Посвящая такой детской забаве два дня, японцы считают ее очень важной. Когда наступил этот праздник, они даже и к нам прислали переводчика с просьбой прекратить временно на корабле все работы».

Только с середины февраля 1805 года начали появляться первые, вначале неясные, сведения о том, какая судьба ожидает русское посольство.

На корабль однажды приехали японские чиновники с переводчиками и объявили, что из Иеддо в Нагасаки императором отправлен уполномоченный, которому поручено вести переговоры с русским послом. По их словам, уполномоченный находился в пути. Он очень важный сановник, настолько важный, что имел право смотреть императору на ноги.

— Почему на ноги? — удивился Крузенштерн.

Японцы объяснили ему, что обыкновенные подданные их императора должны в его присутствии лежать ничком на полу и могут при этом смотреть только в пол. И лишь самые важные японские вельможи, разговаривая с императором, имеют право смотреть ему на ноги. Одним императорским родственникам, и то в исключительных случаях, разрешается глядеть на живот своего повелителя.

Крузенштерн стал догадываться, что Резанову не придется ехать в Иеддо. Вряд ли император отправил такого важного сановника только для того, чтобы сопровождать русского посла в пути. Очевидно, ему поручено вести переговоры с послом в Нагасаки.

Скоро это предположение подтвердилось. 20 марта японцы официально сообщили Крузенштерну, что сановник, посланный императором, переговорит с послом обо всем здесь, в Нагасаки. Приезд сановника ожидался со дня на день.

30 марта он наконец приехал в Нагасаки вместо со свитой, состоящей из восьми вельмож. Ему отвели дом недалеко от дома русского посла.

Сейчас же начались переговоры между Крузенштерном и японцами о том, какими церемониями должна сопровождаться дипломатическая встреча представителей двух держав. Японцы хотели, чтобы, здороваясь, русский посол поцеловал ногу уполномоченного их императора. В конце концов сговорились на том, что Резанов поздоровается с японским сановником по-европейски, легким наклоном головы, но зато явится без башмаков, без шпаги и будет сидеть на полу.

Первая встреча состоялась 4 апреля. Резанова вынесли из его дома на носилках, покрытых балдахином. За носилками следовали пешком пять человек — майор Фредерици, поручик Кошелев, советник Фос, доктор Эспенберг и лейтенант Левенштерн. Это была свита посла. Перед носилками шел матрос и нес знамя.

Эта встреча была еще не деловая, и устроили ее только для того, чтобы представители обеих держав познакомились друг с другом. Сказав друг другу несколько вежливых слов и взаимно справившись о здоровье, Резанов и японский сановник расстались.

Вторая встреча, деловая, должна была состояться на следующий день, 5 апреля.

Резанова во второй раз внесли под балдахином в дом сановника. После новых приветствий и изъявлений вежливости приступили к делам. Представитель японского правительства прочитал длинное, чрезвычайно торжественное послание, подписанное японским императором. Переводчики перевели слова послания на голландский язык.

В послании японский император запрещал впредь русским судам посещать японские порты и отказывался подписывать какой бы то ни было торговый договор. Мало того, он не хотел даже принять привезенные ему из России подарки.

В японской ответной грамоте говорилось:

«Могущественный государь российский посылает посланника и множество драгоценных подарков. Приняв их, властелин японский должен бы, по обычаям страны, отправить посольство к императору России с подарками, столь же ценными. Но существует запрещение жителям и судам оставлять Японию. К тому же Япония не столь богата, чтобы ответить равноценными дарами. Следовательно, властелин японский не может принять ни посланника, ни подарки».

Итак, первое русское посольство в Японию должно было вернуться на родину, ничего не добившись.

Впрочем, в послании своем японский император был очень любезен. Он обещал бесплатно снабдить русский корабль на два месяца провизией и сверх того дарил русским морякам две тысячи мешков соли, две тысячи маленьких шелковых ковриков и сто мешков пшена.

Провизию, соль, пшено, шелковые коврики — все это японцы доставили на корабль в несколько дней. Резанов покинул свой дом и вернулся на корабль вместе с зеркалами, которых никому не пришлось нести на руках в Иеддо.

Несчастные японцы, привезенные из России, получили наконец право оставить корабль и сойти на берег. С огорчением покидали они «Надежду». Родина встретила их неприветливо, они не скрывали, что опасаются за свое будущее.

18 апреля 1805 года «Надежда» вышла из Нагасакской гавани.

— Возвращайтесь на Камчатку вдоль восточных берегов Японии, — говорили Крузенштерну японцы перед отъездом. — Вдоль западных берегов мы иностранцам плавать не позволим.