Николай Чуковский - Водители фрегатов

Ночью Крузенштерн приказал убавить паруса и идти как можно медленнее, чтобы не налететь во тьме на прибрежные скалы. Никто не ложился спать — все прислушивались, стараясь уловить шум береговых бурунов. Ежеминутно бросали лот, но даже веревкой в сто пятьдесят сажен не могли достать дно.

Едва встало солнце, все снова кинулись смотреть, но опять не увидели ничего, кроме моря и неба. Вычислив долготу и широту, Крузенштерн убедился, что «Надежда» находится как раз в том самом месте, где на испанской карте обозначена середина острова Гваделупы.

— Мы плывем по земле, — говорил он, смеясь, Ратманову, разочарованно разглядывавшему горизонт. — Неужели вы не видите, что нас окружают леса, поля, горы?

— Я бы перевешал всех этих хвастунишек, открывающих несуществующие острова! — сердился Ратманов. — Теперь мы можем спокойно идти в Китай. Будьте уверены, Малабригос и Сан-Хуан ничем не отличаются от Гваделупы. Разыскивать их не стоит…

— Вы правы, — ответил Крузенштерн. — Малабригос и Сан-Хуан тоже не существуют. Но мы обязаны это доказать, чтобы впоследствии другим мореплавателям не пришлось потратить на розыски несуществующих островов столько времени и сил, сколько потратили мы.

Однако уже 1 ноября «Надежда»с такой же легкостью прошла сквозь остров Малабригос, как прежде сквозь остров Гваделупу. Отсутствие острова Сан-Хуан, занесенного на карту рядом с Малабригосом, было доказано 5 ноября.

Теперь можно было взять курс на юго-запад, в Макао.

Таинственный Китай привлекал молодых лейтенантов и мичманов «Надежды» не меньше, чем Япония. До них ни один русский корабль не посещал китайских берегов. Вся русско-китайская торговля с давних пор велась исключительно через маленький сибирский город Кяхту. Туда приезжали китайские купцы, привозили тюки с чаем, забирали русские собольи и лисьи меха и увозили их караванами в Китай.

О китайцах моряки «Надежды» знали очень мало: слышали, что Пекин самый большой город в мире, что китайцы молятся в странных храмах — пагодах, что они делают замечательную посуду из фарфора, что пишут они не слева направо, а сверху вниз, что они удивительно вежливы и что управляют ими мандарины. Всем хотелось побывать в такой занятной и неведомой стране. Прежде они с завистью смотрели на своего капитана, который был уже однажды в Макао. Теперь они скоро сами побывают там и сами увидят все чудеса.

— Не надейтесь, — разочаровывал их Крузенштерн. — Как следует познакомиться с Китаем вам не удастся. Макао — город португальский. В нем порт, несколько европейских домов, казармы, укрепления и католические монастыри, полные высланных из Португалии монахов. Правда, рядом с Макао, в том же самом заливе, расположен Кантон, большой китайский город, но туда строжайше запрещен вход европейцам…

Теперь и погода и ветер благоприятствовали плаванию. 18 ноября моряки увидели берег китайского острова Тайвань. Плыть оставалось немного. Скоро можно будет отдохнуть в удобном порту.

19 — го, в пять часов дня, едва Тайвань исчез из виду, Крузенштерн заметил крохотный островок, на котором стояли два домика. От острова отделилась лодка и быстро понеслась к «Надежде». Крузенштерн приказал убавить ход, и лодка подошла к кораблю вплотную. Сверху спустили канат, и по канату на палубу взобрался пожилой китаец.

Вся команда столпилась вокруг, с любопытством разглядывая его желтое морщинистое лицо, бритое темя и длинную, туго заплетенную косу.

Китаец подошел к Крузенштерну, поклонился так низко, что чуть не коснулся лбом палубы, и на сквернейшем английском языке объяснил, что он лоцман и за небольшую плату берется вести «Надежду»в порт Макао.

Крузенштерн очень обрадовался этому предложению, потому что возле Макао много подводных мелей и рифов, не зная которые трудно вести корабль в порт.

Лодка поплыла обратно к островку, а старый китаец остался на «Надежде». Впрочем, лоцманские его обязанности должны были начаться только ночью, а пока он пошел вниз, пообедал и улегся на койке.

Перед самым закатом Крузенштерн увидел впереди множество четырехугольных парусов, озаренных красными лучами низко опустившегося солнца. Солнце находилось как раз за судами и мешало их рассмотреть — видны были только темные силуэты парусов. Он насчитал около трехсот кораблей, не слишком больших, но и не очень маленьких. Триста кораблей — огромный флот!

«Рыбаки», — подумал Крузенштерн.

Ему не хотелось объезжать всю флотилию кругом — это отняло бы слишком много времени, — и он повел «Надежду» напрямик, надеясь пройти между кораблями до темноты.

Ветер дул свежий, «Надежда» шла быстро, и скоро суда с четырехугольными парусами замелькали по обеим ее сторонам. Теперь Крузенштерн уже мог рассмотреть их как следует.

Прежде всего его поразила многолюдность команд — на некоторых палубах было человек двести. Напрасно старался он заметить какие-нибудь рыбачьи принадлежности — сети или бочки для соления рыбы. Но зато он увидел, что за плечами почти у каждого из этих рыбаков висит длинное ружье.

Это встревожило его не на шутку. Но особенно он взволновался, когда ему показалось, будто он разглядел стволы пушек, торчащие из люков.

Кто-то взошел сзади него на капитанский мостик. Крузенштерн обернулся. Это был старик лоцман. На его желтых щеках появились белые пятна. Он что-то быстро-быстро бормотал себе под нос по-китайски.

— Что случилось? — спросил Крузенштерн.

Перепуганный вид китайца еще более усилил его беспокойство.

— Да ответьте же, лоцман. Вам известно, что это за суда?

Но старик долго еще продолжал бормотать. Крузенштерн понял, что китаец молится. Наконец лоцман взглянул на Крузенштерна и проговорил задыхаясь:

— Это пираты!

Пираты! Неужели это те самые китайские пираты, которых страшился еще Лаперуз, девятнадцать лет назад плывший в Макао этим же путем?

Коверкая английские слова, лоцман рассказал Крузенштерну, что в Южном Китае налоги разоряют множество крестьян и они постоянно восстают, захватывают разные суда и уходят в море. Носясь по морям вдоль китайских берегов, они воюют со своими угнетателями и грабят проходящие корабли.

— Они нас не пощадят! — охал старик. — Они не оставят в живых ни одного человека!

И снова забормотал свои молитвы.

Но грозные пираты, казалось, и не думали вступать в бой. Суда их сторонились и давали «Надежде» дорогу. Отовсюду в полном молчании глядели на нее десятки тысяч глаз. Мало-помалу весь пиратский флот оказался позади.

— Они пропустили нас, потому что мы идем под незнакомым флагом, — сказал лоцман, облегченно вздыхая. — Если бы флаг у нас был английский или португальский, мы не ушли бы отсюда живыми. Португальцы и англичане помогают нашему императору бороться с восставшими крестьянами, и пираты их ненавидят.