Джон Хант - Восхождение на Эверест

Происшествия случались не только с шерпами и не обязательно из-за неопытности. 26 апреля при спуске в Базовый лагерь едва не погиб Эд Хиллари, шедший в связке с Тенсингом. Проходя по «Району атомной бомбы», он спрыгнул на одну из больших ступеней, разделяющих трещины в этой зоне постоянно движущегося льда. Вся масса льда, на которую он прыгнул, рухнула под ним, и он полетел в находящуюся ниже трещину. Если все обошлось благополучно, то только благодаря предусмотрительности и мастерству Тенсинга, который наладил прочную страховку на случай срыва своего товарища и блестяще удержал его на веревке.

За выполнение второй задачи – подняться в Западный цирк и проложить маршрут до его верховьев – взялись Чарльз Эванс, Тенсинг, Эд Хиллари и я. Эд уже находился в лагере III, остальные вышли туда утром 24 апреля, опередив возглавляемую Уилфридом Нойсом и Грегом группу из семи шерпов, которые также направлялись в этот лагерь, чтобы начать оттуда дальнейшую заброску грузов. За ночь выпал толстый слой снега, поэтому во время вечерней восьмичасовой связи (во всех лагерях, находящихся на ледопаде, у нас было по одной рации, которые работали на контрольную рацию в Базовом лагере) я передал Эду Хиллари, находившемуся в лагере III, следующее: «Алло, Эд в лагере III! Говорит Джон из Базового лагеря. Тенсинг, Чарльз Эванс и я выходим сегодня вверх для совместного проведения разведки цирка. В связи с прошедшим вчера сильным снегопадом будем очень благодарны, если вы и Майкл спуститесь вниз по направлению к лагерю II и вновь проложите трассу. Конец».

Подтвердив прием, Хиллари передал интересную сводку о работе, проделанной им накануне в верховьях ледопада. «Алло, Джон! Говорит Эд из лагеря III. У нас с Майклом был довольно тяжелый день, прошедший в поисках запасного варианта пути подхода к лагерю III, а также другого маршрута в цирк. Путь по серакам справа к Нупдзе совершенно безнадежен и много опаснее прямого. Нам придется придерживаться последнего. Майкл и я проделали большую работу в „Щипцах для орехов“ – чертовски опасное место – вбили там ледовые крючья в нижнюю стену для навешивания веревки, а также спустили с серака веревочную лестницу, чтобы помочь ребятам, подносящим сюда грузы, миновать ледовую трещину. Ждем вас с нетерпением, Джон. Желаю удачи. Конец».

Путь до лагеря II был исключительно тяжелым, особенно для меня, так как я страдал от неожиданного приступа расстройства кишечника, очень ослабившего мои силы. Весь день, пока мы с трудом пробивались вверх, шел снег. Мы добрались до лагеря II очень уставшими и решили здесь заночевать, будучи не в силах воспользоваться тропой, с таким трудом протоптанной для нас заново. Лагерь был полон народу, так как, кроме нас, здесь ночевала группа высотных носильщиков, а также группа шерпов, работающая на ледопаде и сделавшая тут обычную остановку на пути в лагерь III.

Несмотря на усилия Эда, затраченные им 24 апреля на протаптывание тропы в глубоком свежевыпавшем снегу, следующий день был для нашей группы еще одним днем тяжелой борьбы при подъеме в лагерь III; но еще тяжелее пришлось группе высотных шерпов, которые должны были доставить из лагеря II в лагерь III два звена лестницы, оставленные там Чарльзом Уайли 23 апреля. Им пришлось двигаться по ледопаду, неся лестницу длиной в три с половиной метра, так как у них не было гаечного ключа, чтобы развинтить ее на отдельные звенья. Легко представить, каким это оказалось кошмаром при проходе лабиринта ледяных глыб выше трещины и во многих других участках пути. Чтобы довести до конца этот переход, Уилфриду пришлось призвать на помощь весь свой огромный запас терпения.

Приятно было провести первую ночь у входа в Западный цирк. Первая партия грузов, доставленная первой группой носильщиков, работающих на ледопаде, уже лежала у палаток; группа шерпов-высотников была на месте и на следующий же день могла выйти следом за нашей разведывательной группой в Передовой базовый лагерь, если нам удастся проложить дорогу в цирк. Мне так не терпелось покончить с затягивающейся неопределенностью в этом вопросе, что Эд, Чарльз Эванс и я, а следом за нами Тенсинг и Уилфрид в 4 часа дня двинулись дальше, чтобы предварительно просмотреть дальнейший путь. Мы захватили с собой три лестничных звена, которых, по нашим расчетам, должно было хватить на перекрытие большой трещины. Соединив их в одну лестницу у края этой пятиметровой трещины, мы с помощью Тенсинга и Уилфрида осторожно опустили лестницу и по одному перебрались на другую сторону. На нашем пути по цирку, не говоря уже о самой вершине Эвереста, еще таилось немало препятствий, но почему-то момент, когда мы стояли все вместе на противоположном краю трещины, произвел на меня особое впечатление. Он символизировал наше вступление в Западный цирк. Исчезли наши тяжелые опасения, что придется налаживать сложные веревочные переправы, к которым были вынуждены прибегнуть швейцарцы. Мы были уверены, что прошли ледопад.

В этом приподнятом настроении мы продолжали наш путь до позднего вечера. Выбор пути оказался здесь нелегким делом, так как в этой самой нижней части Западного цирка было много широких трещин. На небольшом отрезке путь находился под явной угрозой бомбардировки с разрушающихся сераков над северным краем ледника. Один интересный участок, позднее получивший название «Лощины Ханта», состоял из очень крутого спуска в неглубокую расселину, перехода там трещины во льду по снежному мосту и выхода по узкому уступу на противоположную сторону. Над нижним краем этой расселины мы для облегчения перехода навесили веревку. Постепенно мы продвигались к середине ледника. Его морщинистая поверхность становилась более гладкой. По мере продвижения вперед наш взор проникал все дальше и дальше вглубь цирка, пока, наконец, перед нами не открылся весь склон Лходзе с сильно заснеженными скалами, залитый лучами вечернего солнца. Мы продолжали идти, нас влекла вперед какая-то неодолимая сила, и мы увидели то, что служило при разработке планов в Лондоне предметом столь тщательного изучения и многочисленных догадок – Южную седловину Эвереста и ниже ее огромный обрыв. До них было еще далеко, но их вид вызывал волнение и был удивительно знаком, словно мы видели его много, много раз. И так как солнце уже садилось за Пумори по ту сторону узкой долины Кхумбу, мы повернули назад и поспешили вниз к нашим палаткам, чтобы рассказать остальным о виденном.

Приняв снотворные пилюли, я хорошо спал эту первую ночь на высоте свыше 6100 м, не слыша грохота лавин, срывавшихся со скал под Лхо-Ла. Утро 26 апреля выдалось замечательным. С края уступа на сераке мы увидели на 250 метров ниже, на середине ледопада, небольшую группу палаток. Вокруг них двигались крошечные фигурки. Это были две команды – четырнадцать шерпов и два сагиба, которые готовились к своему очередному дневному походу по маршруту: лагерь II – лагерь III – Базовый лагерь. По ту сторону долины возвышалось кольцо пиков, огораживающих ледник Кхумбу по его изгибу; Пумори, высокий, заостренный, как кончик карандаша; пик Лингтрен I, квадратный и с крутыми ребрами, и Лингтрен II, наверху тонкий, как вафля, и невероятно хрупкий с виду. В прекрасном настроении мы двинулись в путь по цирку. Впереди шла разведывательная группа; в первую связку входили я и Эванс, во вторую – Хиллари и Тенсинг, слаженность которых позднее вылилась в победное сотрудничество. За ними следовали Грегори и Нойс с шерпами, несущими грузы первой необходимости для Передового базового и расположенных выше лагерей. Погода была замечательная. Жара становилась даже удушливой. Свежевыпавший снег ослепительно сверкал на солнце, он лежал здесь в цирке слоем в 30 см и затруднял наше продвижение. Накануне примерно в двухстах метрах в стороне от нашего маршрута мы увидели остатки какого-то лагеря и догадались, что это бывший швейцарский лагерь III. Это подтвердил и Тенсинг, который направился туда с Хиллари, чтобы взять оставленные швейцарцами продукты питания и другие вещи, которые могли нам пригодиться.