Юрий Кларов - Печать и колокол

Мнишек и князь Сапега проговорили всю ночь. Разговор двух вельмож был предельно откровенен.

О Лжедмитрии Втором Сапега был невысокого мнения.

Новому Димитрию Иоанновичу не хватало остроты ума и соответствующего его высокому сану воспитания. Пан Меховицкий, пытавшийся обучить его манерам, к сожалению, не преуспел. Черная кость!

Смущало Сапегу и отсутствие вкуса. Разве человек с тонким вкусом будет именовать себя: «Димитрий Иоаннович, царь и государь всея Русии, Богом избранный и дарованный, Богом хранимый и чтимый, Богом помазанный и возвышенный над всеми прочими царями»?

– «Богом чтимый»! – смеялся Сапега. – Уж не зачисляет ли он всевышнего в число своих верноподданных бояр?!

Но Сапега ни в чем не винил князя Шаховского, атамана Заруцкого и польских панов. Упаси бог! Как говорят москали, на безрыбье и рак рыба. И если польская шляхта сумеет прибрать его к рукам, оттеснив русскую чернь и казачью вольницу, то польза от того будет великая. А пан воевода уже сейчас может извлечь немалую для себя выгоду. Ведь самозванец крайне заинтересован в том, чтобы русская царица Марина Юрьевна признала его подлинным Димитрием Иоанновичем. Счастье сандомирского воеводы в его собственных руках: от него зависит, остаться ему или нет тестем русского царя. Ведь Шуйский популярностью не пользуется, а русская чернь ждет не дождется нового Болотникова и точит топоры на бояр.

На кого возлагает надежды чернь? На Димитрия Иоанновича. А кто может защитить бояр от крестьян и холопов? Шуйский? Нет, тот же Димитрий Иоаннович. Потому-то к нему и те и другие тянутся. Одни волю у него ищут, другие – управу на свое быдло. В Тушинском лагере и холопов с кольями увидишь, и знатных русских князей, и казаков, и польских панов.

Большая сила собирается в Тушине, а число сторонников Шуйского все уменьшается да уменьшается. Недолго ждать, когда «богом чтимый» Димитрий Иоаннович на престол взойдет. Тогда Димитрию Иоанновичу уже не понадобятся ни Марина, ни воевода Сандомирский. А покуда они ему нужны. Ох, как нужны! Так что пусть Марина Юрьевна не упустит своего счастья. Или сейчас, или никогда. Решать ей, конечно, и пану воеводе. Но и добрый совет князя Сапеги чего-нибудь да стоит. Князь Сапега не зря прибыл в Тушино из Польши со своими храбрыми воинами. Князь будет до последнего биться за Димитрия Иоанновича и… за себя. Он не сомневается в победе. Князь еще украсит алмазами и самоцветами сбрую своего коня, а его дворцу в Москве позавидует сам польский король. Богата Русь и щедр на русское добро «богом чтимый» Димитрий Иоаннович!

Ночной разговор с Сапегой, который, был пересказан воеводой дочери, произвел на нее сильное впечатление. Правда, сразу решиться на такой шаг Марина не могла. Но уж слишком многое сулила волшебная печать, вырезанная Колченогим Прокопом из Стрелецкой слободы…

И все-таки по просьбе Марины и Юрия Мнишека отряд Сапеги не сразу въехал в Тушино, а разбил свои шатры в версте от лагеря.

Начались пятидневные переговоры между Лжедмитрием Вторым и Юрием Мнишеком, в которых, разумеется, принял участие и князь Сапега.

Переговоры напоминали базарный торг. Воевода очень боялся продешевить. Но сделка была для него выгодной. Лжедмитрий Второй оказался еще более щедрым, чем Лжедмитрий Первый. Он обещал воеводе за Марину триста тысяч рублей и Северскую землю с четырнадцатью городами. А когда Шуйский будет свергнут с престола, то на голову Марины всероссийский патриарх вновь наденет корону. Разве плохая цена за признание?

Плата приличная, ничего не скажешь…

– Согласна? – спросил воевода дочь.

Марина молчала.

– Решай. Самозва… Димитрий Иоаннович ждет ответа.

Это была единственная возможность вернуть прекрасное прошлое. Но как Марине был омерзителен человек, выдававший себя за Димитрия Иоанновича! Лицо, походка, манера говорить – все в нем вызывало отвращение. Нет, ни за что!

– Да или нет? – вновь спросил воевода, который уже начинал терять терпение.

– Да, – коротко и твердо сказала Марина.

Так в Тушине появилась царица.

Когда карета Марины въехала в укрепленный лагерь самозванца, с земляных валов ударили пушки – вторично спасшийся от смерти Димитрий Иоаннович приветствовал возвращение своей любимой жены.

Царь и царица, как это и было предусмотрено договором – триста тысяч рублей и Северская земля с четырнадцатью городами! – нежно обнялись на глазах у ликующего народа и не менее нежно расцеловались. Как-никак, а они не виделись более двух лет. Стосковались друг по другу…

– Здрав будь, наш отец Димитрий Иоаннович!

– Будь здрава, наша матушка-царица Марина Юрьевна!

Юрий Мнишек, закончив свои деловые отношения с самозванцем, пробыл в лагере недолго. Новый Димитрий Иоаннович не вызывал симпатий. Кроме того, воевода слишком устал от приключений в России. Не по возрасту!

Налюбовавшись подарками от зятя (они были получены сверх обговоренного) и проследив за их упаковкой, Юрий Мнишек отбыл в родной Сандомир. Марина осталась в Тушине.

Князь Сапега, как выяснилось, проявил необоснованный оптимизм. Дела Лжедмитрия Второго не так уж долго шли в гору.

Силы самозванца, несмотря на вливающиеся в его армию отряды польских искателей приключений, не увеличивались, а уменьшались, вначале незаметно, а потом все более явственно. Заигрывания с боярами, грабежи шляхтичами сел и деревень заставили одуматься многих русских крестьян и холопов, которые стали понимать, что им не по пути с Димитрием Иоанновичем. Нет, на русскую «чернь», на тех, кого Сапега именовал «быдлом», Лжедмитрий не мог положиться.

Сильно пошатнули его положение и неудачные сражения под Псковом и Тверью. А когда Сигизмунд решил посадить на русский престол своего сына и объявил Шуйскому войну, то Тушино стали покидать и польские паны, предпочитавшие сражаться не под знаменами самозванца, а под знаменами своего собственного короля.

Теперь уже Марина не печалилась по поводу отсутствия в Тушине деликатесов (в марте 1609 года она писала отцу: «Помню, милостивый государь батюшка, как Вы с нами кушали лучших лососей и старые вина пить изволили. Этого здесь нет. Если имеете, покорно прошу прислать»).

Обстановка в лагере самозванца настолько накалилась, что Лжедмитрий, опасаясь заговора польской шляхты, для которой он стал теперь досадной помехой («Да здравствует русский царь Владислав Сигизмундович!»), бежал ночью в Калугу. Вскоре туда же уехали ненавистник Шуйского князь Шаховской и атаман Заруцкий.

Оставаться в Тушине, где началась резня между поляками и казаками, было опасно. Марина покинула лагерь и отправилась в Дмитровск к князю Сапеге.

Сапега принял ее гостеприимно, но сдержанно. От прежнего оптимизма у князя не осталось и следа. Настроен он был мрачно. По его мнению, Марину не ждало ничего хорошего. Без поддержки шляхты Димитрию Иоанновичу придется туго. А на поддержку рассчитывать больше не приходится. Какая уж тут поддержка! Сейчас война между Сигизмундом и Шуйским, а Димитрий Иоаннович не нужен ни тому, ни другому. Воевать ему против обоих противников? Пустое дело. Ждать у моря погоды? Тоже не выход. Плохи дела Димитрия Иоанновича. Не видать ему престола. Сидеть на русском престоле сыну польского короля Владиславу. Ничего уж тут не поделаешь. Судьба!