Далия Трускиновская - Запах янтаря

Бьорн рассказывал о чем-то. Олаф и отец его слушали, Маде тем временем накрывала на стол. Часы пробили восемь. Мы с Маде неожиданно переглянулись, и я поняла, подумали мы в этот миг об одном и том же – где ты, что с тобой?

После ужина отец пошел к себе, наказав мне долго с господами офицерами не засиживаться. Бьорн, как всегда, стал расставлять на матово отполированной столешнице янтарные, еще дедушкиной работы, большие шахматы. Олаф сверил часы с нашими настенными – боялся опоздать в караул.

– Странно все-таки, фрекен Ульрика, – сказал он, присаживаясь к столу, – ведь не далее как вчера в замке получена депеша о том, что армия царя Петра позорно разбита. Надо думать, вся Европа это уже забыть успела, а до нас еле дошло. Ведь сражение, принесшее нам победу, произошло, правду сказать, месяца полтора назад… Но заезжие купцы распускали странные слухи, будто разбита совсем не варварская армия, и вот сегодня в городе ловят лазутчика московитов… Все это внушает беспокойство. Он давно служит у вас?

Тревога Олафа передалась мне. Действительно, события складывались в странном порядке и выглядели настораживающе. Я бы сказала Олафу всю правду, видит Бог, сказала бы, целиком на него положившись! Пусть действует, пусть выручает из беды мой город! Но ведь был еще и ты… Или даже не ты сам, а тот твой взгляд сегодня у церковной стены.

– Во-первых, Андрис, может быть, ни в чем не виноват и произошла ошибка. Ведь никто не видел у него планов города и поименных списков гарнизона, – я делала ход королевской пешкой, не поднимая глаз от столешницы. – Ведь при обыске ничего не нашли. Ну, а давно ли… По-моему, месяца два…

Олаф не мог поймать меня на лжи – как раз в то время он на две недели уезжал в Венден и появился уже при тебе, это я точно помнила. И вообще в моих словах не было ни капли лжи. Ведь никто не видел нарисованных тобой планов! Кроме меня…

Я вновь представила их себе, и перед моими глазами смешались контуры бастионов и порядок шахматных фигур, как будто янтарные кони неслись в атаку на городские стены…

– Странно. Все это очень странно, – помолчав, повторил Олаф. Он явно ждал ответа. А что я могла ему сказать? Что бастион, на котором он будет командовать пушкарями, уже нанесен на твой план?

– Фрекен, да вы грезите наяву! – это Бьорн незаметно подошел и взглянул на доску. – Вы подставили под удар королеву! Я чуть не вскочила. Это звучало, как самое страшное обвинение, – я подставила под удар королеву! Лишь мгновение спустя я сообразила, что королева – это всего лишь полупрозрачная причудливая фигурка, в которой переливаются огоньки свеч.

– Ну так спасайте ее! – я поскорее уступила место Бьорну, он сел, запустил обе руки под парик, сжал виски и задумался. Так они учили меня играть в шахматы – я начинала партию с одним из них, а когда увязала в ошибках, на помощь приходил другой. Может, он и спасет янтарную фигурку!

Игра приобретала неожиданный смысл. Как страшно он сказал – вы подставили под удар королеву… Какой тревогой это отозвалось во мне!

– Бесполезно! – Олаф щелчком опрокинул на столешницу короля. – По милости фрекен ты проиграл.

Он встал и снял со спинки стула плащ. Несколько минут все мы молчали. Я собирала фигуры, Бьорн раскуривал трубку, Олаф смотрел на Бьорна.

Олафом и мной владела одна и та же тревога.

– Боюсь, ты поспешил, вызывая сюда жену, – вдруг сказал он. – Я весь вечер думаю об этом и все яснее понимаю, что ты поспешил. Но вы не бойтесь, фрекен, мы не отдали Ригу отцу царя Петра и ему самому тоже не отдадим.

Мне так хотелось поверить ему! Мне так хотелось, чтобы московитов, не хуже саксонцев, отбросили от Риги, и жизнь потекла по-прежнему, пусть и не очень легкая, но мирная. Еще хоть несколько лет мира!.. А что, если оттянуть беду – в моей власти?

– Я боюсь только за вас, – тихонько ответила я, и это было правдой. Сейчас, сию минуту я поняла, что Олаф погибнет первым из всех нас. Потому что честь и долг офицера велят ему первым встретить пули и ядра.

И хорошо, что он никогда слишком настойчиво за мной не ухаживал. Кто знает, а вдруг я не смогла бы сохранить сердце свободным? Ведь нельзя же, в самом деле, год прожить с человеком под одной крышей и не привязаться к нему… И тогда мне сегодня было бы во много раз труднее, если только это возможно. На мне лежит груз, о котором не знает никто на свете. Я подставила под удар королеву. Спасать же ее некому. Некому?

Я стояла у окна, а Олаф уходил, не оборачиваясь. Я видела поля треуголки и плащ до самых шпор, приподнятый слева палашом.

И, как это ни казалось мне странным, одновременно перед глазами стояло его сухое, красивое лицо с выбившейся из-под короткого парика прядкой светлых волос.

Олаф уйдет первым…

– Еще одну партию, фрекен?

Я вздрогнула. Как будто мало мне той партии, которую я веду сейчас в душе!

– Нет? – Бьорн, как всегда, был лучезарно благодушен. – Тогда позвольте откланяться.

Я кивнула и осталась у окна. Там и нашла меня Маде.

– Хозяйке пора спать, – напомнила она. – Хозяин будет сердиться. Фрейлейн Ульрика…

– Маде, он еще не приходил?

– Нет, Гирт и Янка караулят.

Я ждала твоего прихода, чтобы убедиться, что ты цел и невредим, но дорого бы дала, чтобы узнать это каким-либо иным способом. Я ведь знала, за чем ты явишься!

– Но ведь могло так случиться, что он шел сюда, а его схватили?

– Могло…

– Из темноты навстречу мне шагнул Гирт.

– Янка ждал у другого угла, – сказал он. – Скорее, а то на дозор нарвемся. Только с твоими вещами неладно получилось.

– Был обыск? – весь сжавшись, спросил я.

– Был… Только опоздали они. Твой сверток мы спрятали.

– Где?

– У твоей хозяйки. Она сама вызвалась. Сейчас я посвищу Маде, она принесет – и на склад!

Я что-то туго соображал – почему вещи у тебя, почему Гирт ночью слоняется по городу? И задавал совсем не те вопросы.

– Какой еще склад?

– Янка с одним парнем договорился – тебя пустят переночевать в склад Синего Голубя. А дальше видно будет.

Мы пробрались во двор. Я поднял голову к твоему окну и увидел свет за тонкой занавеской. Ты, видно, еще не ложилась.

Гирт засвистел Янкину песенку о знаменитых рижских невестах. И вышло это на редкость некстати.

– Потише, – попросил я. – Еще подмастерья услышат, донесут.

– Тебе все равно здесь не оставаться. Да и другое место не искать.

– Да, чем скорее исчезну из Риги, тем лучше. Кошелек бы с талерами вернуть! Их еще на полгода станет подкупать твоих капралов, чтобы выпускали из Цитадели. Ох и будет тебе утром, когда вернешься…

– Я больше не вернусь в Цитадель, – решительно сказал Гирт. – Надоела мне их военная наука. Будет у них одним рекрутом меньше.

– Поймают, – убежденно сказал я, зная полную неспособность Гирта от кого-то прятаться и кому-то врать.