Сергей Покровский - Поселок на озере

Когда мальчик подрос, он слышал, как матери останавливали своих детей:

— Не тронь его: он Уоми. Его отец — Невидимый. Обидишь — Невидимый узнает и сделает худо.

Старшего близнеца, Тэкту, звали часто просто «братом Уоми». Оба они были схожи лицом, но Тэкту был коренастее и ниже ростом. Мальчики Ку-Пио-Су рано выучивались ремеслам и занятиям взрослых. На рыбную ловлю старшие брали их с собой. Они учили их владеть зазубренным костяным гарпуном и метко вонзать его в спину крупной рыбы. Вместе со старшими ставили они рыболовные сети, перегораживая заливчики озера. Ребята учились высекать из кремня искры и раздувать огонь. Уоми быстро постигал все приемы искусных мастеров, отбивальщиков кремня и полировщиков камня.

К пятнадцати годам он был уже рослым и сильным юношей, ловким гребцом, отличным стрелком из лука.

К этому времени все как-то стали забывать, что над Уоми тяготеет роковое подозрение. Забывали все, но не Мандру. Мандру был стар. Никто в Ку-Пио-Су не мог бы сказать, сколько ему лет. За последние годы он только сгорбился и стал как будто меньше ростом. Ни память, ни сообразительность не покидали его. Сыновья его уже давно поседели, а Мандру все еще жил и оставался главой охотников. В теплый и ясный день Мандру любил посидеть и погреться на солнышке. Сутулый и неподвижный, молча следил он выцветшими глазами за беготней детей и за снующими вокруг островка челноками. И всякий раз, когда мимо пробегали сыновья Гунды, он пристально глядел на них, и бледные губы его начинали шевелиться. Уоми беспокоил его.

Мальчик всем нравился, а сны, которые видел Мандру, говорили другое. По ним выходило, что с этим потомком Невидимого связана опасность для всего Ку-Пио-Су.

Как-то, в конце зимы, Мандру проснулся в большой тревоге. Ему приснился тяжелый сон. Старик с трудом приподнялся и свесил ноги с земляных нар, покрытых лосиными шкурами. Он сидел на них, худой, сгорбленный. Острые ключицы углами выпирали из-под кожи. Старик тяжело дышал, открывал рот, словно сом, вынутый из воды, и растирал ладонью костлявую грудь против сердца. Наконец он слегка отдышался, но тревога в его глазах еще не проходила.

Ему снилось: полночь застала его в лесу. Он торопится выйти, но кусты мешают ему. И вдруг будто бы кто-то сзади схватывает его, валит на землю и начинает душить. Он знает: это Уоми, а позади какой-то громадный, с елку, старик. Мохнатый, словно медведь. Старик скалит зубы и приговаривает:

«Души его, сынок! Души насмерть!»

Долго сидел Мандру на постели и гладил худую шею. Ему казалось, что он еще чувствует на ней чьи-то пальцы.

Вечером Мандру созвал совет. Старики сели вокруг очага и стали слушать.

— Отец Уоми — Лесовик, — начал Мандру. — Ночью приходил ко мне. Велел сыну душить меня. Старики ахнули.

— Злой. Мохнатый. Хуже медведя. И пахнет, как медведь…

Старики ахали хором.

— Нельзя верить этому сыну Гунды. Он Уоми. Рожден от Злого Лесовика.

Вырастет — будет от него худо! — скрипел Мандру.

— Убить надо, — сказал огромный Пижму.

— Убить волчонка! — послышались еще два или три сердитых возгласа.

— Нельзя убить! — крикнул Мандру и с сердцем стукнул кулаком по нарам. — Пальцем нельзя тронуть! Обижать нельзя. Узнает Лесовик — худо будет. До смерти худо!..

— Разве можно родного убивать? — раздался из угла звонкий, почти женский голос. — Уоми — кровь наша. Родная кровь. Жить хочет, нельзя убивать!

Все оглянулись на маленького старичка, стоявшего у самого входа. Он был сед, как беляк. Маленькое личико ярко розовело из-под белых кудрей. Щеки раскраснелись, как рябина, но глаза, подернутые мутной пеленой, глядели неподвижно поверх голов. Левая рука его опиралась на высокий посох, а правая была протянута вперед, как будто трогала воздух. Это был слепой Ходжа, рассказчик, сказочник, лучший певец поселка. Ослеп он от болезни глаз, но колоссальная его память, звонкий голос и музыкальное чутье остались при нем по-прежнему. Ни один праздник в поселке не проходил без его участия. Он сказывал старинные сказы про древних богатырей, удачников-охотников, про первую родоначальницу Ку-Пио-Су — Орру, про дружеские и враждебные встречи с жителями леса. Мрак объял его глаза, но любимой его былиной был сказ про светлых братьев — солнце и месяц, про то, как они вместе ходили искать себе невесту. Старые и малые любили Ходжу, улыбались, когда он попадался навстречу.

— Нельзя убивать! Неладно будет. Не дам его убивать! — кричал Ходжа, ударяя посохом о землю.

— Стой, Ходжа! — сказал Мандру, и лицо его прояснилось. — Мандру не даст убивать. А ты иди лучше к себе. Ступай, ступай! Не мешай! Иди разговаривай со своим озером!

Ходжа замолчал, кротко улыбнулся, повернулся к выходу и послушно побрел к берегу, постукивая палкой и бормоча под нос не понятные никому речи.

После его ухода некоторое время все сидели в молчании. Сам Мандру задумчиво загляделся на огоньки очага.

— Как же быть? — заговорил наконец Пижму.

— Приказывай! Что велишь делать?

Старики ждали, что скажет Мандру, но Мандру был нем. Только губы его шевелились, точно задуманные в сердце слова не выходили наружу. Наконец Мандру заговорил:

— Придет весна, побегут ручьи-потоки. Загремит лед. Понесет Уоми Река. Выбрать надо лучшую лодку. Положить оружие, лук, стрелы, палицу, горшок с водой и хорошей рыбы. Утром возьмите сонного. Свяжите ремнями, принесите в лодку, и пусть плывет. Угодно будет Реке — себе возьмет. Ее воля. Не угодно — выкинет на берег.

Мандру опять закрыл глаза и больше не сказал ни слова. Голова его стала склоняться. Он лег боком на медвежью шкуру и стал дышать тем ровным дыханием, которым дышат спящие.

Старики поднялись и тихонько, один за другим, согнувшись, стали вылезать через низкий выход наружу.

В том году снега было много. Люди Ку-Пио-Су, опасаясь разлива, переселились с острова в береговые землянки.

Когда лед на реке начал трескаться, старики пошли к челнокам, которые были вытащены на берег. Выбрали самую лучшую лодку и стали ее готовить к отправке.

Все было сделано, как говорил Мандру. Лодку снарядили, как снаряжают для покойника, отправляя его в страну теней.

Все делалось молча, и никто, кроме стариков, не знал, кто собирается в путь.

С вечера река прорвалась в озеро, бывшее когда-то связанным с ее руслом, и взломала лед. К утру озеро превратилось уже в длинный речной рукав, по которому, кружась, проплывали льдины. На рассвете в землянку, где ютилась семья Суэго и Гунды, пришли старики и связали Уоми. Ему велели лежать смирно, потом позвали мужчин и приказали нести его в лодку.

Гунда с плачем бежала за ним. Все население поселка густой гурьбой спустилось к берегу. Уоми положили в лодку и долго ждали, пока придет Мандру. После прощальных слов главы охотников челнок спихнули в воду, и бурная река понесла его.