Александр Дюма - Соратники Иегу

— Не может быть! — воскликнули в один голос монахи.

— А между тем это сущая правда, господа; я узнал от нашего друга Лепретра, он сам видел, как Бонапарт на час раньше меня менял лошадей в Лионе.

— Что собирается он делать во Франции? — раздалось несколько голосов.

— Рано или поздно мы узнаем, — отвечал Морган. — Едва ли он возвратится в Париж, чтобы сохранять там инкогнито.

— Не теряй ни минуты, поспеши сообщить эту новость нашим западным братьям! — обратился председатель к вандейскому крестьянину. — Я только что тебя задерживал, а теперь говорю тебе: «Ступай!»

Крестьянин поклонился и вышел. Когда дверь за ним закрылась, председатель произнес:

— Господа, брат Морган сообщил нам такую важную новость, что я предлагаю принять одну чрезвычайную меру.

— Какую? — в один голос спросили Соратники Иегу.

— Пусть один из нас, кому выпадет жребий, отправится в Париж и, пользуясь шифром, сообщает нам обо всем, что там будет происходить.

— Принято! — отвечали все.

— В таком случае, — продолжал председатель, — пусть каждый напишет свое имя на клочке бумаги, мы положим все бумажки в шляпу, и тот, чье имя будет вынуто, немедленно поедет в Париж.

Молодые люди в единодушном порыве подошли к столу, написали свои имена на квадратных листках, свернули их в трубочки и положили в шляпу.

Самый юный должен был стать вестником судьбы. Он вынул одну из бумажек и передал председателю; тот развернул ее.

— Морган, — прочел председатель.

— Жду ваших распоряжений, — произнес молодой человек.

— Помните, — сказал председатель, и его голос как-то особенно торжественно прозвучал под монастырскими сводами, — что ваше имя барон де Сент-Эрмин, что ваш отец был гильотинирован на площади Революции, а ваш брат убит в армии принца Конде. Внимайте голосу чести! Вот мои распоряжения!

— А еще что? — продолжал Морган.

— Что еще? — ответил председатель. — Мы всецело полагаемся на вас как на убежденного роялиста и на вашу верность!

— Тогда, друзья мои, позвольте мне немедленно проститься с вами. Я хочу еще до рассвета быть на пути в Париж, а мне необходимо кое-кого навестить до отъезда.

— Поезжай! — воскликнул председатель, заключая его в объятья. — Целую тебя от имени всех братьев! Другому я посоветовал бы: «Будь смел, тверд, решителен!» А тебе скажу: «Будь осторожен!»

Молодой человек принял братский поцелуй, поклонился с улыбкой всем друзьям, пожал руки, тянувшиеся к нему справа и слева, закутался в плащ, надвинул шляпу на брови и вышел.

Можно было предвидеть, что Морган вскоре уедет, поэтому его коня тщательно вымыли, вытерли досуха соломой, задали ему двойную порцию овса, оседлали и взнуздали.

Как только привели коня, молодой человек вскочил в седло.

Ворота мигом, точно по волшебству, распахнулись; конь весело заржал и устремился вперед, словно позабыв о предыдущей скачке.

Выехав за ворота монастыря, Морган несколько мгновений колебался, не зная, в какую сторону ему двинуться. Но вот он повернул направо и поехал по тропинке, что ведет из Бурка в Сейон, потом снова взял направо, пересек лужайку, небольшой лес, встретившийся ему на пути, и выехал на большую дорогу, ведущую в Пон-д'Эн; проскакав по ней около полульё, он остановился перед группой домов, которые в наше время называют Сторожевым Постом.

На одном из домиков вместо вывески над дверью был прибит пучок ветвей остролиста; это был сельский постоялый двор, где пешеходы утоляли жажду во время краткого отдыха и набирались сил для продолжения долгого и утомительного пути.

Подъехав к домику, Морган, как и у ворот монастыря, вынул из седельной кобуры пистолет и постучал в дверь рукояткой как молотком. Но обитатели скромного постоялого двора, по всей вероятности, не участвовали в заговоре, и всаднику пришлось подождать несколько минут, пока на его призыв откликнулись.

Наконец во дворе послышались тяжелые шаги: это шел конюх, обутый в сабо. Скрипнули, приотворившись ворота. Но, увидев перед собой всадника с пистолетом в руке, он с испугом хотел было снова их закрыть.

— Это я, Пато, — сказал молодой человек, — не бойся.

— А! И правда это вы, господин Шарль! — отозвался конюх. — Ну, теперь я не боюсь. Но знаете, что, бывало, говорил господин кюре, когда на небе еще был Господь Бог: «Береженого Бог бережет».

— Да, Пато, да, — согласился с ним Морган, спрыгнув с коня, и тут же сунул ему в руку монету. — Но будь спокоен, Господь Бог возвратится, а вслед за ним и господин кюре.

— Как бы не так, — возразил крестьянин, — видно, там наверху никого нет, потому как все пошло наперекосяк.

Скажите, господин Шарль, долго еще будет так продолжаться, а?

— Даю тебе честное слово, Пато, я изо всех сил буду стараться, чтобы все это скорее миновало! Я тоже заждался и потому тороплюсь. Вот я и попрошу тебя не ложиться спать, славный мой Пато!

— А! Да вы сами знаете, сударь, что, когда вы приезжаете, я не смыкаю глаз: уже привык. А вашего коня… Да что же это? Видать, вы всякий день меняете лошадей! Позапрошлый раз была рыжая, потом в яблоках, а нынче вороная.

— Да, я от природы очень капризен. Что до коня, милый мой Пато, у тебя с ним не будет хлопот, ты его только разнуздаешь. Расседлывать не надо… Постой, положи пистолет обратно в седельную кобуру и спрячь еще эти два.

Молодой человек достал из-за пояса пистолеты и передал их конюху.

— Ладно, — засмеялся крестьянин. — Спрячем и эту пару гончих!

— Знаешь, Пато, говорят, что на дорогах неспокойно.

— Еще бы! Страсть как неспокойно! Разбоя да грабежа хоть отбавляй, господин Шарль. На прошлой неделе остановили да обчистили дилижанс, что шел из Женевы в Бурк!

— Вот как! — бросил Морган. — А кого обвиняют в этом грабеже?

— Ну да все это басни! Подумайте только, говорят, будто это какие-то соратники Иисуса. Ясное дело, я не поверил этим россказням. Соратниками Иисуса были двенадцать апостолов, так ведь?

— Именно так, — отвечал Морган со своей обычной веселой улыбкой. — Других я не знаю.

— Так вот, — продолжал Пато. — Обвинять апостолов в том, что они обчищают дилижансы, — этого еще не хватало! Говорю вам, господин Шарль: мы живем в такое время, когда ничего святого не стало!

И, покачивая головой, как человек, питающий отвращение если не к жизни, то к людям, Пато повел лошадь в конюшню.

Несколько мгновений Морган следил глазами за Пато, который направился в глубину двора и исчез в темных воротах конюшни; потом молодой человек обогнул изгородь сада и вскоре приблизился к большой роще. Высоко поднимались величавые деревья; их неподвижные вершины четко вырисовывались на ночном небе, а ветви осеняли красивый особняк, носивший в окрестностях пышное название замка Черных Ключей.