Юрий Волошин - Зеленые холмы Винланда

– Воевать будем? – подхватил Сивел с готовностью.

– Эх, Сивка, – поцокал языком Ленок, – воин ты, пожалуй, знатный, но рыжий Аульв напоследок все же сильно, видать, по голове тебе дал, ум отшиб напрочь. Их, склерингов, полтораста-двести воинов, я же сказывал. А нас всего-навсего – неполный десяток… если старицу немощную тоже считать.

– Ну, а что?! – горячился Сивел. – Или прикажешь в две лодки погрузиться и в море сбежать? Там и сгинем при первом же шторме!

– Я тут не приказываю, – тушевался Ленок лукаво. – Белян у нас глава. Прикажет, так и в лодки погрузимся.

Белян загодя зеленел лицом, слыша про ненавистное море. Мотал головой, отрицая.

Торм-молчальник… молчал, молчал. Сказал все же:

– За дорого жизни свои продадим. Викинги мы или нет?

Гм! Кто викинги, а кто и новгородцы. Да и жизнь продавать не хочется, пусть и за дорого.

– Ты вот что, Торм, – стрельнул взглядом Ленок, – ты топор свой снова закопай там, откуда выкопал. Склеринги, явившись и у тебя его приметив, сразу решат, что мы сами мир нарушили и войны с ними хотим. Закопай, Торм, закопай. Топоров боевых у нас теперь предостаточно… трофейных. Выбери из них, а этот закопай.

– Так и поможет?! – хмыкал Торм недоверчиво.

– Не помешает, – стоял на своем Ленок. -

В переговорах мирных всякая мелочь важна. Переговоры мирные – то наука целая.

– О, какой ученый среди нас! – бурчал Торм, лишь бы последнее слово за собой оставить.

– Если кто здесь ученей меня и языком массачузов получше владеет, я ж готов ему уступить! – снова стрелял лукавым взглядом Ленок.

– Ты, Торм, все же закопай топор, – заключал Белян малый совет у костра.

– Да закопаю, закопаю! А дальше? Что дальше делать станем?

– Ждать…

– И надеяться, – добавлял Ленок. – Ждать и надеяться.

Ничего иного и не остается.

Склеринги явились на третьи сутки. На опушке показались. Всего шестеро. Все те же – Черная Сова, Громкий Ворон, Олений Рог, Зуб Щуки, Быстрый Волк, Сильный Бизон. Хотя как знать? Может, в чаще остальное войско хоронится. Числом этак с полторы сотни… И войско то лишь сигнала дожидается, чтобы с гиканьем и посвистом на усадьбу кинуться.

Черная Сова копье воздел повыше. Помахал. На острие копья – тряпица белая.

– Чего это он? – озадачился Сивел на башенке. – Или знак своим подает к атаке?

– Какой знак, Сивка? – спросил Ленок со двора, запрокинув лицо к башенке.

– Тряпица белая на копье!

– Не, – выдохнул Ленок с облегчением. – То не к атаке знак. То они переговорить хотят.

– Откуда знаешь?

– Так я и научил, пока у них был. Мол, если кто тряпицей белой машет, значит, не сразу войной идут, а переговорить готовы.

– А потом?

– А потом – как случится. Может, переговорят, а потом и войной пойдут. Все зависит от того, как переговорят.

– Мудрено.

– Мудрено, да мудро.

– Ну, где-то так, где-то так.

Сложно говорили, долго говорили. Чем закончится, так до последнего и не знали. Ни массачузы, ни новгородцы с исландцами.

Пока говорили, ни разу массачузы трубку с табаком не достали. Сами не закурили, новгородцам не предложили. Дурной знак, дурной.

Ленок запарился, стараясь переводить точней. Все же язык чужой ему знаком не слишком. А тут каждое слово – на вес войны и мира.

Черная Сова сказал:

– Бледнолицые похитили девушек из племени массачузов. А других бледнолицых окрест нет.

Белян сказал:

– Почему массачузы решили, что это совершили бледнолицые, а не кайюги какие-нибудь или тускароры? Сам Черная Сова раньше называл те племена воинственными. Почему не они?

Черная Сова сказал:

– То могли быть и кайюги или тускароры. Но лица похитителей были грязью темной измазаны, зато спины белые. У кайюгов с тускарорами и спины, и лица красны. А кроме того, стрелы, поразившие массачузов в камышах, наконечники имеют железные, не каменные. Такие только у бледнолицых.

Белян сказал:

– Да, деваться некуда. То бледнолицые сделали. Но другие, чужаки. А мы, здешние, только и желаем в мире жить. И это так. Бледнолицые тоже разные и между собой враждуют почище, чем те же кайюги и тускароры с массачузами.

Черная Сова сказал:

– Откуда массачузам знать, что бледнолицые не сговорились между собой и не отправили в море за горизонт тех, кто юниц похищал и воинов стрелами разил? А потом, если сейчас о мире договориться, те другие бледнолицые вдруг возвратятся и объединятся заново с обитателями усадьбы.

Белян сказал:

– Объединиться с чужаками не получится. Да и не возвратятся они. Пойдем, Черная Сова, посмотришь. Покажу.

Пришли к холму насыпанному, свежему. Там, сказал Белян, чужаки свалены. И те, кто массачузов из камышей пострелял, и те, кто юниц похищал.

Громкий Ворон по правую руку от Черной Совы склонился к его уху, бормотал что-то, кося недоверчивым глазом. Понятно, о чем бормотал.

Белян, не дожидаясь, позвал Гру-корсара и Канута-кубаря. Те головой поникли, вздумалось, что Белян сдать их решил краснокожим. Но нет. Белян приказал копать холм, трупы показать, потом снова зарыть. Ну, а кому еще копать, как не Гру-корсару и Кануту-кубарю?! Пусть еще спасибо скажут Беляну, что не сдал… Откопали, показали. Снова забросали песком – холм выше прежнего получился.

Белян сказал:

– Видишь, чужаки войну с нами хотели затеять, да все полегли. Даром, что тоже лицом бледны. А мы войны ни с кем не хотим. Мира хотим. Топор наш по-прежнему в земле зарыт. Вон, видишь, бугорок? Помнишь? Или думаешь, нет его там? Откопать? Показать?

Черная Сова сказал:

– Нет. Не надо. Верю. Но решения моего пока не будет. Мы сейчас уйдем. С племенем своим говорить буду. А завтра снова придем. Утром. Тогда и решение объявлю.

Не спали. За полночь юркой змеей приполз от склерингов к усадьбе Быстрый Волк, брат Ту-ки-си. Бесшумно. Уж на что Ленок, карауливший на башенке, чуткий ухом и тот проворонил. Только когда склеринг курлыкнул по-ихнему, по-массачузски, встрепенулся Ленок:

– Ась?! Волк, ты?

А ежели б все полторы сотни склерингов таким манером к усадьбе подкрались?

Но Быстрый Волк был один…

– Лазутчик?! – вскочил со шкур Сивел, когда Ленок ввел склеринга в дом.

– Охолони, Сивка, – предупредил Ленок Сивела, схватившегося было за топор. – То не лазутчик. То шурин мой, считай.

– Шурин, говоришь? И на кой твой шурин среди ночи к нам проник?! Оно, конечно, может быть, и шурин, но и лазутчик. А?!

Нет, не лазутчик, оказалось. Не за тем проник Быстрый Волк к ним, чтобы разведать, а за тем, чтобы предупредить…

Склерингов, да, полторы сотни в лесу – хоронятся, пока им знак не будет к штурму. И все идет к тому, что знак будет. Черная Сова настроен мирно, хотя и насторожен. А вот Громкий Ворон сильно против того, чтобы бледнолицых щадить. Остальные колеблются – и Олений Рог, и Зуб Щуки, и Сильный Бизон. Сам Быстрый Волк к Черной Сове склоняется – иначе не приполз бы сюда сейчас. Остальные – все-таки больше к Громкому Ворону.