Юрий Волошин - Зеленые холмы Винланда

Потянулись глухие места, где звуки рождались только дикими обитателями леса. По обе стороны реки – холмы, течение – все быстрее. Речка сузилась до того, что по ней стало невозможно продолжать путь. Что ж, посуху тогда придется…

– Ну, забрались мы! – сплюнул Сивел. – Ну, глухомань! Как отсюда выберемся?! И выберемся ли вообще?!

– Выберемся, Гризли, – неожиданно твердо откликнулась Чулка. – Смотри, вот мох на деревьях. Значит, север – там. Значит, нам туда.

– Куда – туда?!

– На север. Там дом.

– Чей дом?! – У Сивела помимо воли росло раздражение.

– Мой дом… Мое племя… Племя вако… Наш… наш с тобой дом. Гризли?

– Ты… Ты вот что, женщина! – угрюмо молвил Сивел. – Будешь делать, как я скажу. Будешь идти, куда я скажу. Или я пойду один, а ты пойдешь одна. Каждый в свою сторону!.. У меня тоже есть дом, и я хочу в него вернуться. И он не на севере. Ясно тебе?

Чулка кивнула. Покорно кивнула. Ей было ясно. Ясно, что никуда, конечно, светловолосый Гризли не пойдет один, а только с ней пойдет. Другое дело, что она пойдет туда… куда он скажет. То есть не на север, не к племени вако. А так ей хотелось. Ну, не получилось…

– Я есть хочу, Гризли, – сказала она жалобно. – И мне холодно.

Прозвучало как упрек. Сам сказал ей, чтоб ничего с собой не брала, сам в пирогу посадил, сам повез куда-то… А теперь еще и командует. А у нее в животе маленький ножками уже колотит. И есть хочется. И холодно.

– Ты это… погоди, а? Погоди чуток, Чулка! – дурнем замешкался Сивел. – Я сейчас! Ты погоди! Сейчас я!

Он нагреб кучу уже опавших листьев, усадил на ту кучу отяжелевшую бременем жену. Нагреб еще кучу вокруг нее, засыпав по плечи – лишь голова торчала. Снял бы с себя и последнюю рубаху для нее, ан не было у него никакой рубахи. Бежал-то почти голышом из ямы.

– Ты грейся, грейся пока. Я чего-нибудь добуду.

Чего добудешь с дротиком и топором? Был бы лук, были бы стрелы! Но при побеге выбирать не пришлось. Что досталось, то досталось. Сивел взвесил на руке топор. Увесистый. Жаль, каменный. Был бы железный – другое дело. И то в битве, но не на охоте. Сивел вздохнул и каменным топором срубил рогатину. Ею хоть птичку какую пожирней с дерева можно сбить.

Он старался недалеко отойти от места, где оставил Чулку. Мало ли что, мало ли кто! Чтоб на крик ее успеть вернуться в считанные минуты. Шел вперед, но то и дело назад оглядывался. Как там она? Этакая охота не обещает богатой добычи. Или одно, или другое.

Заслышав грузное шевеление в диком малиннике, Сивел насторожился. Стараясь быть бесшумным, подкрался, выставив перед собой рогатину. Сквозь густые заросли ничего не рассмотреть, но кто-то там шебаршится. И не человек. Человек старается не проявлять себя, вот как Сивел сейчас.

Он подкрался совсем вплотную. Изо всех сил ткнул рогатиной в самую гущу малинника.

Жуткий рев был ему ответом. И из зарослей вдруг стало вздыматься нечто гигантское, косматое, с оскаленной пастью. И вздымалось, и вздымалось – уже в полтора Сивелова роста.

Сивел на мгновение струхнул, отпрыгнул назад. То леший, не иначе! Водятся на земле Винланд лешие? Получается, водятся! Ужас-то какой, нечеловеческий!

В следующее мгновение Сивел опомнился, фыркнул с облегчением. То все же не леший. Из непролазных кустов, сминая и ломая их, на поляну выскочил медведь. Ми-ишка! Косолапый! Отлегло…

Да не рановато ли отлегло? Мишка-то мишка, но раза в три крупней, чем медведики Новгородчины. Ходил его батя, Рогдай, с рогатиной на медведиков, всегда успешно ходил. И старший братка, Белян, ходил. А Сивелу по сию пору не довелось как младшому. Ну вот тебе и все сразу…

Сивел покрепче перехватил рогатину, дразня лесного гиганта рогулькой. Ткнул, пытаясь в глаза угодить. С ослепшим чудищем всяко проще управиться. Чуток промахнулся, попал в нос. Нос, однако, у медведика – с кожаную заплатку на седалище, на портках!

Брызнула кровь. Косолапый взревел пуще прежнего. Поднялся на задние лапы и пошел на мелкую тварь, осмелившуюся обеспокоить.

Сивел откровенно приужахнулся. На задних лапах рост медведика оказался и вовсе не в полтора, а в два Сивелова роста. Весу же в нем не менее двадцати пудов. Рогатина выдержит? Выдержит, не обломится? Вот, Сивел, верно! Вот единственная мысль, которая должна быть. И никакой другой – мол, куда бежать, как спастись, не просить ли прощения?

Сивел сжал зубы до скрежета. Не отступил ни на шаг, хотя очень желалось. Опустил рогатину к земле рогулькой, не выпуская из рук. Взревел, в свою очередь:

– Иди! Иди сюда, лешак смрадный! Иди!

Я смерть твоя!!!

Медведь шел. Между ними уже не более двух саженей. Вот сейчас косолапый всей тушей падет на мелкую тварь, порвет в клочки, раздавит в лепешку. Вот сейчас!

Медведь бросился.

Сивел поднял рогатину, уперев концом в землю.

Медведь напоролся. Рогулька вошла ему в подбрюшье, глубоко вошла. Косолапый издал совсем уже запредельный рев. Бил лапами, пытаясь достать мелкую тварь, пытаясь хотя бы обломить рогатину, на которую сам нанизался. Не достал. Косолапый, ты и есть косолапый.

Сивел тужился из последних сил, ноги дрожали, пот хлынул горячий и холодный одновременно. Древко не выпускал. Если выпустит, то все, конец. Раненый зверюга еще опасней. Точно, порвет!

Сивел ощущал, как рогатина все глубже и глубже вонзается в тушу. Оно бы и ладно – чем тяжелей рана, тем верней зверюга подохнет. Но, вместе с тем, когтистые лапы медведика становились все ближе и ближе к Сивелу. Глубже рогатина – ближе когтистые лапы.

Мишка еще ударил лапой, когтем пробороздил царапину на лбу Сивела. Вот и все. Еще один взмах тяжеленной лапой и… Главное, не увернуться! Стой, где стоишь. Держи рогатину… Сивел сомкнул глаза, готовясь к неизбежному. Стало темно. И… тихо.

Сивел приоткрыл глаз. Кровь со лба застилала. Он проморгался, стряхивая красные капли с ресниц. Глянул…

Лапы медведя бессильно повисли, чуть не достигая земли. Оскаленная морда была в двух вершках от лица Сивела. Но была она застывшей, мертвой.

Сивел прикинул, как быть дальше, наметил место справа от себя, выпустил древко рогатины и прыгнул в сторону, перекатившись через голову.

Двадцатипудовая туша качнулась, будто на ветру, и – рухнула. Рухнула влево.

Сивел поднялся с травы, отряхнулся, утер пот и кровь со лба. Ноги дрожали. Дрожали ноги… Однако! Одолел он зверя!

Обессилев, сел прямо на поверженного мишку, ощущая задницей тепло. Сейчас он еще минуток пять хотя бы так посидит, отдышится, в себя придет…

В чаще вдруг раздался новый треск и шум. Да что ж такое?! Мишки на земле Винланд парами ходят? Еще одно чудище?! Не-ет, с ним Сивел, пожалуй, уже не справится. Человечьи силы не безграничны! Да и рогатина засела намертво в чудище первом. Пока ее выпростаешь… А с голыми руками на очередного медведика или, скорее, теперь медведицу идти… Батя, Рогдай, может, и пошел бы. Братка Белян тоже… Сивел же устал. Устал, ну! Смертельно устал.