Леонид Прайсман - 1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Но на заседаниях ЗГС звучала резкая критика правительства: «…правительство не внушало доверие населению <���…>, если оно хочет иметь доверие у населения, должно изменить курс своей политики в сторону демократии. И только за таким правительством пойдет население Северной области» [321] Там же. . На совещании потребовали кардинального изменения правительственного курса, включения в состав правительства представителей общественности, широкой политической амнистии, в первую очередь для лиц, «пользующихся широким доверием масс и заключенных в тюремные решетки» [322] Там же. .

Включение в состав правительства нескольких министров без портфелей, которые не мешали Миллеру проводить свой курс, но в то же время создавали видимость демократической власти, было одобрено генералом. В новый состав правительства от лица левой общественности вошли Скоморохов и Е. В. Едовин. Для того чтобы ослабить недовольство рабочих, был создан отдел труда, который возглавил очень популярный в рабочих кругах инженер В. Н. Цапенко.

Совсем иначе дело обстояло с вопросом об амнистии. Комиссия по внутреннему распорядку ЗГС потребовала, чтобы под амнистию попали «все осужденные за преступления и поступки по делам печати». Все политические заключенные, «если они не признаны судебным приговором виновными: а) в принадлежности к партии большевиков, или способствованием им содействием в период после 2 августа 1918 и на день опубликования настоящего положения. <���…> Особую следственную комиссию и все уездные следственные комиссии со дня опубликования настоящего постановления упразднить и передать все дела судебной власти… Установить, что все арестованные не по ордеру судебной власти в течение 24 часов должны быть передаваемы надлежащим мировым судьям или судебным следователям» [323] Там же. .

Требование амнистии не понравилось многим. Они не могли согласиться с решением освободить всех сотрудничавших с советской властью, даже принимавших участие в грабежах и расстрелах, но не являвшихся членами коммунистической партии. Добровольский на встрече с членами комиссии, объясняя абсурдность этого требования, спросил: «…чья деятельность является более преступной, какого-нибудь мелкого коммуниста или Командующего против нас красными войсками генерала Генерального штаба Самойло?» [324] Добровольский С. Ц . Указ. соч. С. 60. Недоумение вызывало требование передать всех арестованных в течение 24 часов мировым судьям или следователям, в противном случае – освободить. В обстановке Гражданской войны такое следование букве закона делало власть совершенно беспомощной в борьбе с большевистской пропагандой, шпионажем, восстаниями. Эти требования комиссии были составлены Гуковским.

Ряд представителей левой общественности считали, что в своих требованиях ЗГС зашло слишком далеко. Управляющий делами правительства правый меньшевик К. Г. Маймистов писал Чайковскому о ЗГС: «Мудрости великой мы от них не слышали. Вопрос они поставили резко (амнистия, законно-совещательный орган и т. д.), одним словом, центр захотели перенести на себя. Ставя так вопрос, они вместе с тем никакой реальной помощи правительству не оказали, кроме разговоров» [325] HIA. Melgunov S. P. Collection. Письмо Маймистова К. Г. Чайковскому Н. В. 25 сентября 1919. .

Созданное правительство в новом составе просуществовало недолго, из-за отказа объявить широкую амнистию, а вместо нее предоставлять индивидуальное помилование, из его состава вышли Скоморохов и Едовин. ЗГС также резко отреагировало. Несмотря на решение не расходиться, оно разошлось под давлением умеренного крыла, оставив только сформированные комиссии. Соколов писал об отношении эсеров Архангельска к правительству: «Для нас ясно, что говорить об искреннем соглашении с генералом Миллером не приходится. У нас военная диктатура и военный диктатор, который готов допустить совещательный орган при своей персоне, но не больше. При таких условиях, которые мы считаем губительными, оставаться в Правительстве мы не можем. Пропадает и подлинный “единый фронт”. Но мы не хотим мешать генералу Миллеру защищать Область и будем ему помогать там, где можем, во всяком случае, всякую оппозицию против него будем сдерживать» [326] Соколов Б. Ф . Указ. соч. С. 42. .

Миллер в целом расценивал деятельность совещания положительно, но понимал, что положение очень трудное. 19 августа 1919 г. он отправил поразительную телеграмму Чайковскому: «Ваш приезд в Архангельск в настоящее время очень желателен. Он бы способствовал укреплению доверия населения к власти» [327] HIA. Melgunov S. P. Collection. B. 13. Телеграмма Миллера Е. К. через Зубова П. Ю. для Чайковского Н. В. 16 августа 1919. . Из этой телеграммы лучше всего видно и отчаянное положение Северной области, и то, что настоящим вождем Русского Севера являлся Чайковский. Его возвращение помогло бы сплотить армию с широкими слоями населения и, возможно, избежать катастрофы в феврале 1920 г. Большевики в конце концов завоевали бы Север, но это произошло бы значительно позже. Но сослагательного наклонения история не знает. К сожалению, Чайковский считал более важным для судьбы России свое участие в работе русского политического совещания, а затем в правительстве Деникина, а не возвращение на далекую северную окраину.

ЗГС решило отправить делегацию в Лондон для обращения к правительству и народу Великобритании с просьбой не выводить войска с Русского Севера. Послание, переданное делегацией, больше напоминает мольбу о помощи: «В момент первой вооруженной борьбы пришли Ваши войска со словами одобрения, с обещанием братской помощи. Мы поверили Вам, мы приняли без оговорок восстановление здесь фронта против Германии и ее союзников большевиков <���…> мы верили, что начатое дело будет доведено до конца. <���…> Наша верность и миллионы жизней, отданных Россией, были тому порукой. При помощи Вашей преодолели пространство много больше Вашей страны <���…>. Мы отдали большую половину здоровых своих сынов в жертву Вашей победы над Германией <���…>. Мы ошиблись, Вы уводите те несколько тысяч войск, наполовину Ваших добровольцев, что пришли к нам на помощь <���…>. Мы, представители демократии, обращаемся к Вам с просьбой подумать о том ударе, который наносится нашей Родине Вашим поступком. <���…> Ради святости человеческой жизни Вы должны оставить здесь свои силы, дабы в последний страшный час наших испытаний по чувству человечности помочь спастись тем из нас, что останутся в живых…» [328] Северное утро. 29 сентября 1919. № 224. Эта мольба о помощи начинается со странного утверждения, что, если бы не англичане, жители Севера смирились бы с большевиками и не начинали борьбу. Такие же слова звучали на Волге и в Сибири. И всюду приводили совершенно поразительный по своей антирусской направленности аргумент. Обращаясь к британской общественности со словами о святости человеческой жизни, члены делегации абсолютно не учитывали святость жизни десятков английских офицеров, которые из окопов Первой мировой войны поехали на далекий Русский Север и были зарезаны во сне русскими восставшими солдатами. Британское правительство и общественное мнение были настроены решительно против продолжения интервенции после восстаний в вооруженных силах СО и массовых рабочих забастовок в Британии, требующих ее прекращения.