Эли Берте - Потерянная долина

Я заметил, что очень давно не видел графа де Рансея, и вот уже больше пятнадцати лет, как его сношения со мной совершенно прерваны.

«Странно, – сказал министр. – Впрочем, Рансей большой оригинал. Одно время он был помешан на философии и нелепых утопиях и кончил тем, что в один прекрасный день исчез неизвестно куда... Но вы его родственник и должны знать место его убежища».

Я повторил, что ничего мне не известно о де Рансее. Министр, с сомнением покачав головой, продолжал:

«Благодаря предпринятой им предосторожности перевести свои поместья на чужие имена, де Рансей владеет большим капиталом. Мне нетрудно будет узнать имена его поверенных, которым он поручил собирать свои доходы. Я сейчас же напишу Фуше, министру полиции... Побывайте у меня через несколько дней и я сообщу вам адрес графа... Вы знаете, полковник, – доверчиво говорил он, провожая меня, – что его величество озабочен тем, чтобы при дворе видели графа де Рансея и некоторых других ваших знатных родственников. За границей утверждают, что мы окружены только плебеями и выскочками, уверяют, что знатные особы старой аристократии отказываются признать нас, и это весьма огорчает императора, который, как вы знаете, не любит плебеев. Эта слабость, может быть, но слабость великого человека, и мы должны уважать ее».

Аудиенция моя кончилась. Однако, спустя три дня я получил приглашение от министра и поспешил к нему.

«Добрые вести! – сказал он мне. – Фуше делает чудеса: дикарь наш найден, несмотря на тщательные предосторожности скрыться от любопытных глаз. Меня известили, что де Рансей живет в Швейцарии, в Цюрихском кантоне, в деревне Розенталь».

«Розенталь!» – невольно повторил я.

Министр пристально посмотрел на меня.

«Ах, да, я и забыл, – продолжал он, – в этом местечке вы совершили очередной свой подвиг... Так вот, вы должны немедленно отправиться туда».

«Немедленно, монсеньор? Но мне надо получить отпуск и соответствующие бумаги».

«Все предусмотрено, – ответил господин X, подавая мне бумагу, подписанную военным министром. – Вот необходимые документы.

Император поручил мне передать вам приказ ехать немедленно».

Я хотел было возражать, хотел просить объяснений, но не решился. Министр поспешил пожать мне руку, повторив, что всякое сопротивление с моей стороны может иметь весьма неприятные последствия, и тотчас оставил меня.

Тогда-то я и пригласил тебя, Раво, ехать со мной. Я чувствовал, что один не в состоянии буду предпринять путешествие, которое воскрешает в моей памяти мучительные переживания, и хотел иметь рядом испытанного друга...

Раво слушал эти объяснения с большим вниманием, поглаживая время от времени усы.

– Ей-Богу, полковник, – сказал он после некоторого размышления, – тут вовсе не о чем беспокоиться... Император хочет женить тебя на прекрасной девушке с большим приданым, и прекрасно! Еще он хочет, чтобы ты вернул ко двору своего родственника, этакого старого брюзгу в вышитых панталонах и с прической а-ля пижон, и тут я не вижу большого зла, если только тебе удастся поймать рыбку за хвост. Один я не принят в расчет в этом деле, и мне решительно ничего больше не остается, как окопаться здесь с женой, ребятишками и кроликами...

– К чему это, мой добрый Раво?

– К чему? – переспросил капитан изменившимся голосом, крепко сжав руку Вернейля. – К тому, что различие в чинах уже отдалило нас друг от друга. Арман, когда ты сделаешься мужем богатой девицы, когда ты будешь бароном, то, окруженный своими родственниками-аристократами, не сможешь признавать другом такого, как я, разночинца, который беспрестанно ругается и бранится, простака, которому суждено жить с подобными ему. Повторяю тебе, я сделаюсь крестьянином, беру отставку... Это всего лучше.

И крупная слеза блеснула на его щеке. Арман с жаром воскликнул:

– Неужели ты так дурно думаешь обо мне, Раво? Этот брак, которого я не желаю и который, быть может, умножит мои тайные горести, разве он заставит меня пожертвовать такой долгой и испытанной дружбой, как наша? Даже если бы я женился на герцогине, мой старый военный товарищ всегда будет иметь место у моего очага и в моем сердце.

– Вот это хорошо сказано! Благодарю тебя, Арман. Да, да, ты добрый малый, ты точно пятьсот фунтов снял у меня с плеч... Но как же ты собираешься отыскать этого графа Рансея?

– Меня уверяли, что в Розентале могут указать мне его жилище. Мы остановимся в трактире. Там, без сомнения, знают о нем.

В эту минуту они въехали в деревню, и жители, привлеченные хлопаньем бича, сбежались посмотреть на экипаж. Проезжая мимо прежнего жилища пастора, Раво заметил, что дом отстроен заново, и сердце капитана болезненно сжалось.

– Я не вижу Клодины, – произнес он, волнуемый мрачными предчувствиями.

В это время полковник рассматривал пышный мраморный монумент, возвышавшийся среди смиренных деревянных крестов на кладбище.

– Бедный Лизандр! – прошептал он, подняв глаза к небу.

Через несколько минут карета остановилась перед трактиром «Три аиста» в центре деревни. На шум тотчас прибежали трактирщик и его жена, маленькая толстая женщина с грудным ребенком на руках, между тем как трое других, постарше, теребили ее за передник. Кругом теснились праздные любопытные и множество ребятишек.

Трактирщик, краснощекий, курносый мужчина довольно плотного сложения, от которого исходил весьма сильный острый запах, потому что с должностью трактирщика он соединял еще должность сырного торговца, неловко снял шляпу, а его жена низко присела. Когда приезжие, торопясь избавиться от любопытных глаз, вошли в дом, Раво, взглянув в лицо трактирщицы, побледнел.

– Тысяча чертей! – пробормотал он. – Это... это верно или сестра или родственница моей милой Клодины Пенофер!

Полковник Вернейль, не заметив волнения своего товарища, поспешил спросить себе комнату. Трактирщик проводил его в самый лучший номер, находившийся на втором этаже, между тем как Раво остался с хозяйкой внизу.

– Давно ты поселился в этой деревне, любезный друг? – спросил Арман, опускаясь в кресло.

– Лет около шести будет, – ответил хозяин, коверкая французские слова. – Да, я женился, не прошло и года после кровавого сражения, когда Розенталь был почти разорен французами.

– Немцы тоже участвовали в этом разрушении, – чуть заметно улыбнулся Вернейль. – Но если так, то ты должен знать многих здешних жителей?

– Всех, сударь! Всех, от мала до велика, на несколько миль кругом... Самые знатные путешественники останавливаются у меня, и зажиточные буржуа часто собираются здесь отведать моих французских вин. Кроме того, я торгую сыром и имею сношения со всеми владельцами, фермерами и со всеми соседними мызницами.