Наталия Сотникова - Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы

В ссылку в Шампань отправили и супругов де Суассон. Графиня не желала покидать Париж неотомщенной и перед убытием в провинцию нанесла в строжайшей тайне визит к знаменитой гадалке и колдунье Катрин Монвуазен. Та изучила ее ладонь и сообщила, что в прошлом «ее любил великий властитель», но, к огорчению дамы, заявила, что «сей любви не суждено возродиться». Тогда гостья потребовала средство, которое было бы пригодно для устранения Луизы де Лавальер, на что гадалка мудро ответила, что «сие будет чрезвычайно затруднительно». Дама заявила, что все равно найдет такое средство и отделается «и от него, и от нее». Все это выплыло на свет Божий лишь пятнадцать лет спустя, в ходе так называемого «процесса о ядах», о котором непременно будет рассказано позднее.

Между тем, утвердив Луизу при дворе в качестве официальной любовницы, король сделал еще один шаг по пути становления абсолютной монархии. Следует учесть, что проповедовавшие при дворе священнослужители метали громы и молнии по поводу как совершаемого им греха прелюбодеяния, так и прегрешений Луизы, но монарх не обращал на это ни малейшего внимания. Возможно, Людовик еще чувствовал некоторое стеснение в присутствии матери, но, когда Анна Австрийская скончалась 20 января 1966 года, уже 27 января на поминальной мессе Луиза де Лавальер сидела в часовне по правую руку от короля.

Герцогиня Орлеанская не могла простить Луизе, своей бывшей фрейлине, такого сказочного возвышения. Такое оскорбление нестерпимо жгло ее самолюбие еще более от осознания того, что эта простушка в свое время прервала ее идиллию с королем. Герцогиня решила поставить на ее пути новую соперницу, дочь маршала де Грамона Катрин-Шарлотт, в замужестве княгиню Монако.

Здесь на сцене появляется новый персонаж, довольно известный в истории Франции, но практически незнакомый российскому читателю, а именно, Антонен Номпар де Комон, герцог де Лозен (1632–1723). Тут следует немного подробнее рассказать об этом человеке, ибо к нему еще придется возвращаться в ходе этого повествования. Где-то в 1657 году четырнадцатилетний подросток прибыл на тощей лошадке и в сопровождении всего одного слуги в Париж из родной Гаскони (поскольку его отец был тогда в добром здравии, Антонен носил титул маркиза де Пегилен) и направился в особняк маршала де Грамона, которому приходился довольно близким родственником. Маршал принял его вполне радушно, приютил в своем доме, поселив вместе с собственными детьми, и определил на учебу в одну из военных академий Парижа. В дальнейшем и он, и его сын, граф де Гиш, способствовали продвижению весьма толкового родственника как по службе, так и при дворе. Маркиз де Пегилен, явно обладавший недюжинными склонностями к военному делу, с юных лет отличился в нескольких кампаниях и уже в 25 лет командовал полком. Не сказать, чтобы это сильно помогало в карьере придворного (не один военный отказался от лавров завоевателя ради успеха на скользком версальском паркете), но тут он сумел проявить себя оригинальными суждениями и остроумием в салоне графини де Суассон, который так часто навещал молодой король. Людовик заметил де Пегилена, а тот сумел втереться к нему в доверие, в результате чего получил новые должности и благосклонность монарха. Но ему всего было мало, амбиции де Пегилена не имели границ, недаром он выбрал себе следующий девиз: «Я поднимусь выше, чем можно взобраться».

Невзирая на невысокий рост, заурядную внешность (единственным его достоинством считались красивые ноги, всегда безупречно обтянутые белыми чулками) и неряшливость в туалете, маркиз пользовался бешеным успехом у дам, причем намеренно демонстрировал полное пренебрежение их вниманием. Однако в его жизни не обошлось без женщины, привязанность к которой долго не покидала его. В пору ранней юности Пегилен по уши влюбился в свою очаровательную кузину Катрин-Шарлотту, похоже на то, что и она была неравнодушна к воздыханиям этого малорослого, но чем-то притягательного блондина. Конечно, невзирая на весьма благородное происхождение, де Пегилену по отсутствию средств и думать было нечего о женитьбе на этой пленительной девушке. Маршал де Грамон просватал дочь за Луи Гримальди, обладателя целой кучи титулов, сына того Гримальди, который принял решение назваться «князем Монако». Луи был неотесанным мужланом, что неудивительно для человека, чуть ли не в открытую промышлявшего пиратством. Оно и понятно: никак не представлялось возможным изыскать иного способа для обеспечения достойного существования на этой бесплодной скале, стоя в середине которой, по меткому выражению герцога Сен-Симона, можно было успешно посылать плевки за границы княжества [23] Надо сказать, что в ту пору площадь княжества несколько превышала современную, поскольку лишь в 1861 году Гримальди, страдая от безденежья, уступил Наполеону III за четыре миллиона франков Ментону и Рокбрюн. .

Свадьба состоялась в 1659 году, и юная красавица отбыла в Монако, где, естественно, умирала с тоски по богатой развлечениями и поклонниками светской жизни Парижа. После рождения троих детей она сочла свой супружеский долг выполненным и убедила мужа, что никто, кроме нее, не сможет более плодотворно провести переговоры с Людовиком ХIV о праве княжества Монако на территориальные воды – ведь именно они являлись источником благосостояния этого карликового государства. Муж официально возложил на нее полномочия по ведению оных переговоров, и княгиня отбыла в Париж. Там цветущая 26-летняя женщина, которую материнство сделало еще краше, стала непременной участницей всех придворных развлечений, балов, охот, ужинов и не торопилась возвращаться в семейное гнездышко.

Судя по мемуарам современников, Пегилену удалось пробудить в ней сладкие воспоминания юности, и он на некоторое время стал ее любовником. Однако Катрин-Шарлотта стремилась урвать от жизни за свое короткое пребывание в Париже все, что возможно, тем более что недостатка в поклонниках у нее не было. Надо полагать, она быстро отправила в отставку этого друга юности и обратила свой взор на иных воздыхателей. Герцогиня Орлеанская, заметив интерес своего деверя к этой пышной красавице, подала ей мысль занять место де Лавальер.

Маркиз де Пегилен, который вообще отличался тяжелым и непостоянным характером, не смирился с отставкой. К тому же на правах родственника он считал себя обязанным призвать кузину к порядку, дабы она прекратила вести весьма беспорядочный образ жизни. Поскольку его увещевания не оказали должного воздействия, он прибег к военной хитрости. Некоторые источники утверждают, что осуществление замысла втереться в доверие камеристки княгини обошлось ему в недурную сумму 3 тысячи ливров, другие же полагают, что он стал любовником этой девицы, в любом случае, та рассказала ему все об увлечении короля Катрин-Шарлоттой. Служанка также поведала об очередном свидании, которое должно было состояться в апартаментах княгини в замке Сен-Жермен при посредничестве первого камердинера короля Бонтана.