Уильям Далримпл - Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

Зато у одной истории тех дней – о Нур Бай и Надир-шахе – более пикантный привкус. По словам очевидца, Абдул Карима, кашмирского солдата, завербовавшегося в персидскую армию, Надир был так заворожен танцами Нур Бай, что предложил ей половину своего состояния, если она вернется с ним в Персию. Нур Бай пришла в ужас и быстро слегла в постель, утверждая, что она слишком больна для отъезда из Дели. Когда ее позже спрашивали, почему женщина не воспользовалась щедростью Надира и его неограниченным богатством, она якобы ответила, что если бы она переспала с Надиром или уехала с ним в Персию, «цветок ее влагалища стал бы соучастником его преступлений» [102] Abd ol-Karim Kashmiri, Bayan-e-Waqe’ , translated by H. G. Pritchard, BM Mss Add 30782, ff. 86–87. .

16 мая, после пятидесяти семи ужасных дней в Дели, Надир-шах наконец покинул город, захватив с собой богатство, накопленное в ходе завоеваний восемью поколениями могольских императоров. Величайшим из трофеев был Павлиний трон, в который все еще были вставлены Кох-и-Нур и Рубин Тимура [103] Marvi, Alam Ara-ye Naderi , Vol. 2. Р. 739n. . Добычу погрузили на «700 слонов, 4000 верблюдов и 12 000 лошадей, запряженных в повозки, груженные золотом, серебром и драгоценными камнями» [104] Elliot and Dowson, History of India , Vol. 8. Р. 93. .

В первые же недели отступления начались пропажи – добычу «или бросали на обочину, или ее крали местные крестьяне-оборванцы», как писал придворный историк Надир-шаха Астарабади [105] Mark Zebrowski, Gold, Silver and Bronze from Mughal India , London, 1990. Р. 52 (from Simon Digby’s unpublished translation of Mirza Mahdi Astarabadi, Tarikh-e-Jahangoshay-e-Naderi ). . Когда армия проходила по мосту через Ченаб, каждого солдата обыскали и, чтобы избежать конфискации, многие зарыли свои сокровища или сбросили их в реку, надеясь позже вернуться и забрать добычу. Один верблюд, нагруженный драгоценностями, испугался и упал в реку. Другие вьючные животные, перевозящие бесценные драгоценности и золото, погибли во время паводка, вызванного муссоном, или сорвались с крутых утесов, когда армия переваливала через Гиндукуш. Однако бо́льшая часть небывалой добычи, захваченной Надир-шахом в Дели, вернулась в Хорасан и Южная Азия утратила ее навсегда.

По словам кашмирского солдата Абдула Карима, «свою личную сокровищницу и Павлиний трон Надир-шах послал в Герат». По прибытии их выставили на обозрение, в том числе: «сосуды, богато инкрустированные драгоценными камнями, украшенные драгоценностями конскую упряжь, ножны для мечей, колчаны, щиты, чехлы для копий, булавы и сказочный шатер Надира, внутренняя обивка которого была расшита драгоценными камнями. Шатер приказали разбить в Диван-хане, где разместили и Тухт Тауссии, или Павлиний трон, привезенный из Дели, и еще один драгоценный трон, известный как Тухт Надири , вместе с престолами нескольких других покоренных монархов. Всему городу и лагерю возвестили боем барабанов, что любой желающий может прийти, чтобы увидеть великолепное зрелище, какого никогда не бывало в прежние века и ни в одной другой стране.

Его красота и великолепие не поддавались описанию. Снаружи шатер покрывало великолепное алое сукно, а изнутри он был отделан атласом фиолетового цвета с картинами сотворения птиц и зверей, с деревьями и цветами; все они были сделаны из жемчуга, бриллиантов, рубинов, изумрудов, аметистов и других драгоценных камней; опоры шатра были украшены таким же образом.

По обе стороны от Павлиньего трона находилась ширма с фигурами двух ангелов, усыпанными драгоценными камнями. Крыша шатра состояла из семи частей, и когда его перевозили, два ее фрагмента, упакованные в хлопок, клали в деревянный сундук, причем два сундука для слона уже были серьезной нагрузкой, тогда как ширмы заполняли другой сундук. Стены шатра, опоры и штыри из массивного золота грузили еще на пять слонов, а для перевозки всего шатра требовалось семь слонов. Этот великолепный шатер выставлялся на всех празднествах в Диван-хане в Герате все оставшееся время правления Надир-шаха» [106] The Memoirs of Khojeh Abdul kurreem . Р. 26. .

Однако правление Надир-шаха продлилась недолго. Два года спустя, 15 мая 1741 года, Надир ехал верхом в компании своих женщин и евнухов из гарема вверх по узкой лесистой долине через горы Эльбурс над Тегераном, когда раздался громкий выстрел из невидимого мушкета. Свинцовая пуля оцарапала Надиру руку, которой он держал поводья, и попала в большой палец, после чего вонзилась в шею коня, убив его. Всадник был сброшен на землю.

В течение следующей недели Надир пришел к выводу, что его собственный сын и наследник, Реза Кули-мирза, нанял убийцу. Поэтому повелитель приказал ослепить Резу, а его глаза принести ему на блюде. Когда это было сделано, Надир посмотрел на них, заплакал, дрожа от горя, и, обращаясь к придворным, закричал: «Что такое отец? Что такое сын?» [107] Axworthy, Sword of Persia . Р. 167.

После этого случая монарх, убитый горем и с нарастающей паранойей, начал стремительно сходить с ума [108] Там же. С. 231–240. . Его путь был отмечен пытками и казнями. Невиновных наказывали столь же жестоко, сколь и виноватых. Массовые казни и наводящие ужас башни из отрубленных голов стали опознавательными знаками, свидетельствующими о том, что здесь прошла армия Надир-шаха [109] Там же. С. 278–279. .

Отец Базен в 1746 году поступил на службу к Надиру. Их представил друг другу сотрудник британской Ост-Индской компании в Исфахане, который после возвращения Надир-шаха из похода в Центральную Азию меньше всего напоминал столицу, а больше «город, взятый штурмом и отданный на милость завоевателей».

Каждый раз, когда иезуит покидал королевский дворец, он проходил мимо трупов как минимум тридцати мужчин, убитых солдатами Надира или задушенных по его приказу. Других бросали в огонь или складывали их отрубленные головы в страшные пирамиды – отмечавшие этапы роста мощи Надира: «Он был ужасом Османской империи, завоевателем Индии и хозяином Персии и Азии, – писал отец Базен. – Его уважали соседи, боялись враги, ему не хватало только любви подданных».

Он был ужасом Османской империи, завоевателем Индии и хозяином Персии и Азии. Его уважали соседи, боялись враги, ему не хватало только любви подданных.

Надиру было чуть больше пятидесяти, но он болел, по-видимому, какой-то инфекцией печени и выглядел гораздо старше. В конце марта 1747 года – во время Навруза – Базен присоединился к шахскому лагерю в Кермане в походе через безжизненную пустыню Дешт-и-Лут, и 19 июня они приблизились к Калату, в Хорасане, где хранилось то, что осталось от сокровищ Надира. Отец Базен был поражен. «Ничто не может сравниться с богатством, которое он складировал в Калате», – писал иезуит.

Великолепие шатров выходило за рамки любых историй о роскоши древних азиатских монархов. «Один, расшитый цветами по золотому фону, инкрустированный жемчугом и драгоценными камнями, имел особо выдающиеся высоту и длину. Его троны были великолепны: тот, что был привезен из Индии (Павлиний трон), был, я полагаю, самым богатым из когда-либо увиденных мною: опоры украшены алмазами и жемчугом, а крыша изнутри и снаружи была усыпана рубинами и изумрудами. Пять других тронов были также весьма богаты» [110] Bazin, Memoires . Р. 320–321. .