Елена Борисёнок - Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928)

В настоящее время в украинскую историографию прочно вошло положение о связи голода на Украине и борьбы с последовательными сторонниками украинизации. Как считает Я. В. Верменич, «режим диктаторской власти» сначала превратил политику коренизации в декларативный лозунг, а затем объявил «настоящую войну всему тому, что имело национальную окраску» [91] Верменич Я. В. Національна політика більшовиків і опозиція: підґрунтя маневрів навколо українізації 20–30-х рр. ХХ ст. // Історія України: маловідомі імена, події, факти. 2005. Вип. 31. С. 42–43. . Украинские исследователи также подчеркивают роль крестьянского фактора во взаимосвязи украинизации и голода. В. М. Даниленко и П. Н. Бондарчук убеждены, что село было катализатором украинизации, но крестьянство могло быть национальной силой лишь в тесной связи с национальной интеллигенцией. Поэтому удар по крестьянству должен был состояться одновременно с ударом по интеллигенции, со свертыванием политики украинизации [92] Даниленко В. М., Бондарчук П. Н. «Українізація» і голод 1932–1933 рр. в Україні // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 18: Голод 1932–1933 років – геноцид українського народу. Київ, 2008. С. 328, 331. .

1933 г. стал рубежом, «за которым политика украинизации была не просто свернута, но и преобразована в свою противоположность», считают украинские ученые, происходит денационализация украинской культуры, репрессиям подвергаются ведущие деятели культуры [93] «Українізація» 1920–30-х років: передумови, здобутки, уроки. С. 226. . Г. Г. Ефименко уточняет, что, о культурно-языковой русификации можно говорить лишь при анализе событий конца 1937–1938 гг.: в те годы она была средством централизации власти. О целенаправленной русификации после 1933 г., считает историк, говорить не приходится. Посланный на Украину Л. М. Каганович использовал для борьбы с П. П. Постышевым именно национальные украинские лозунги, вменив последнему в вину пренебрежение украинскими кадрами [94] Єфименко Г. Г. Питання національної політики Кремля в Україні в перш. пол. 1937 р. // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 12. Київ, 2004. С. 281. . При этом Ефименко пишет, что в 1933 г. «компартийное руководство» отказалось от идеи глобальной интернационализации, поскольку «развитие международных событий показало, что мировой кризис не перерастает в революцию, а следовательно, надежды на мировую революцию напрасны». Стоит заметить, что крушение надежд на мировую революцию вряд ли стоит связывать с 1933 г., идея строительства социализма в одной, отдельно взятой стране официально была поддержана ЦК на XIV конференции РКП(б) в апреле 1925 г. Автор выбрал именно 1933 г. по-видимому, для того, чтобы связать отказ от идеи мировой революции и репрессии большевистского руководства против украинского национализма. Украинский историк пишет: «Внутренний ход событий показал, что, несмотря на поддержку национально-культурного развития нерусских народов, именно в национальных регионах социально-экономические кампании большевистского руководства, особенно коллективизация, проходили с наибольшими осложнениями». Таким образом, «было вполне понятно, что националы, в частности украинцы, являются далеко не наилучшей опорой большевистского режима. Последующее усиленное внимание к национально-культурному развитию тех же украинцев повлекло бы невозможность выполнения второй задачи советской модернизации — сохранения империи». Осознанию этого властью способствовало возвращение большевистского руководства «к пропаганде русских исторических ценностей», «другого средства (а его искали в течение 1933–1936 гг.) утвердить свое господство в обществе компартийное руководство найти не могло» [95] Єфіменко Г. Г. Національно-культурна політика як один з основних засобів модернізації радянського суспільства у 1920–1930-ті роки // Проблеми історії України: факти, судження, пошуки: Міжвід. зб. наук. пр. Вип. 9. Київ, 2003. С. 276. .

Завершение украинизации обычно датируется 1938 г., когда «сталинское руководство взяло курс на ускорение ассимиляции». Сюда относят издание центральных и областных русскоязычных газет, создание комиссии по новому украинскому правописанию, введение обязательного изучения русского языка в начальных школах со второго класса [96] Єфіменко Г. Г. Національно-культурна політика ВКП(б) щодо радянської України (1932–1938). Київ, 2001. С. 46–48. . Эти события являются для украинских историков знаковыми, означающими окончание украинизации, победу ассимиляционного и русификаторского курсов, при этом политика большевиков на присоединенных осенью 1939 г. западноукраинских землях рассматривается только с точки зрения советизации, но не украинизации. Такая точка зрения, чрезвычайно распространенная в историографии, не является единственной. Так, Т. Мартин указывает, что в нерусских школах обучение на родном языке было обязательным, а целью постановления 1938 г. «был лишь билингвизм (двуязычие) или, самое большее, двойная культура» [97] Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. С. 627. . Более того, ученый подчеркивает, что «в середине 1938 г. наблюдатель имел полное право предположить, что началась русификация Украины. Однако с окончанием Большого террора и присоединением Западной Украины в 1939 г. положение вновь стабилизировалось. И с тех пор Советская Украина оставалась двуязычной и бикультурной» [98] Там же. С. 505. . Безусловно, данный вывод профессора Гарвардского университета заслуживает самого пристального внимания. Без оценки процессов, происходивших в западноукраинских областях УССР в 1939–1941 гг., невозможно представить себе украинизационную политику большевиков во всей ее полноте и разнообразии.

Несмотря на отчетливо проявляющиеся попытки современных историков найти взвешенный подход к оценке советской национальной политики 1920–1930-х гг., политика украинизации остается чрезвычайно политизированной темой, нуждающейся в объективном исследовании. Отечественные историки уделяют данной проблеме намного меньше внимания, нежели коллеги из Украины. Официальная партийная политика, по мнению украинских гуманитариев, являлась в значительной мере реакцией на активизацию национальных процессов в стране и обладала по преимуществу регулирующими функциями. Отношение к коренизации союзного руководства рассматривается исключительно как негативное, вынужденное, сдерживающее национальное развитие Украины. Подобный подход затрудняет анализ происходивших в советской стране национальных процессов и не показывает концепцию коренизации/украинизации во всем ее многообразии. В то же время изучение украинизации середины 1920-х гг., когда украинскую парторганизацию возглавлял Л. М. Каганович, помогает выявить устоявшиеся клише в оценке событий и разобраться в том, что же действительно происходило на Советской Украине в эти годы.