Екатерина Мишаненкова - Берия. История легенды

А. «…имел самый большой и квалифицированный секретариат, подобранный из опытных работников Госплана и наркоматов… стремился по всякому поводу представлять работников к правительственным наградам».

Б. «…был скуп на похвалу… как бы хорошо ни была выполнена работа, считал это само собой разумеющимся… в требованиях резок, не стеснялся в выражениях, даже оскорблениях». Пример разговора с работниками аппарата Совмина: «Ишь распоясались! Ноги на стол! Безобразие! Подняли головы и поглядываете, словно одичавшие псы!»

В. «Идя к нему на прием, никто из сотрудников не был уверен, что все пройдет гладко, что вдруг он внезапно не вскипит, не обрушит на собеседника едкого сарказма, злой издевательской реплики… была привычка начинать разговор с придирки к чему-нибудь… считал себя после Сталина самым умным человеком… Наркомы не любили его за резкий вспыльчивый характер, нанесенные им оскорбления, унижающие достоинство человека, и как-то обходили стороной кабинет заместителя главы правительства».

Итак, попробуйте по степени глумления над чиновниками Совмина догадаться, кто из этих А, Б, В, кто? Трудно?

Наверное, вы решите… что Л. П. Берия – это В. Недаром же даже наркомы боялись к нему ходить. Нет, вы ошиблись. В – это Вознесенский. «Жертва сталинизма».

Тогда, возможно, вы решите, что Берия – это Б. Нет, вы опять ошиблись. Б – это Молотов. Шутник.

Да, Берия – это А. Именно он, а не председатель Госплана Вознесенский имел в своем аппарате в Совмине самых квалифицированных работников Госплана.

Ну и чтобы закрыть тему работы и отношений с подчиненными, воспоминания Нинель Эпатовой, работавшей на атомном проекте в Челябинске-40: «В 1949 году, когда мы выходили на максимальную мощность, приехали Курчатов и Берия. И в нашу лабораторию приходили. Берия тогда был совсем не таким, каким сегодня изображают. Весь замученный, не выспавшийся, с красными глазами, с мешками под глазами, в задрипанном плаще, не очень богатом. Работа, работа, работа. На нас, красавиц, даже не глядел. В первый день приехал, вышел из машины и попу трёт: «Какие у вас паршивые дороги!» На другой день приходит – хромает: лёг спать, а под ним сетка провалилась кроватная. И никого за это не посадили… Челябинск-40 – это посёлки Татыш и Течь, старинные русские поселения, между ними сколько-то километров. И вот на Течи сдают первый деревянный театр. Все съехались: расконвоированные заключённые, заключённые под конвоем, ИТР, охрана, Музруков и Берия собственной персоной. Его шофёр дремлет, а задрипанный плащ Берия, тот же самый, в котором он первый раз приезжал, лежит в машине. Торжества кончились, Берия возвращается к машине, а плаща нет, подрезал кто-то. И тоже никого не посадили. Такое впечатление, что ему вообще было на всё наплевать, кроме работы» [8].

Еще в предисловии я задавала вопрос: был ли Берия таким всесильным, каким его принято изображать? На это ответ однозначный – нет. Всесильным, насколько это вообще возможно, был Иосиф Виссарионович Сталин, а все остальные зависели от него. И тот же Берия взлетел на политическую вершину далеко не сразу – он не был старым соратником вождя, и пока ему не удалось обратить на себя его внимание, а потом блестяще проявить себя в Грузии, настоящей большой власти у него не было. Да и потом, когда он уже был наркомом, а потом министром, над ним точно так же как и над всеми другими постоянно висел страх опалы. Стоило оступиться, сделать что-то не так, не успеть, не соответствовать, и можно было в одночасье лишиться должности, а может и вовсе оказаться в тюрьме, как многие другие до него – потому что чем выше забираешься, тем больнее падать. Поэтому все сталинские министры работали на износ, не щадя ни себя, ни других. Этот постоянный страх оказаться в опале мелькает в мемуарах Серго Берии, как, впрочем, и в воспоминаниях любого близкого к власти человека того времени.

Хотел ли Берия настоящей власти? Есть еще одна крайность, когда его представляют полным бессребреником и с отсутствием карьерных амбиций. Но на мой взгляд это не менее странно, чем описание его как всесильного злого гения. Человек без амбиций так высоко не забирается. Да и его деятельность после смерти Сталина – в тот короткий период, когда Берия действительно стал почти всесильным, подмяв под себя все силовые структуры – о многом говорит. Меньше чем за четыре месяца было начато, проведено или хотя бы предложено такое количество реформ, что стало совершенно ясно – Берия во многом был не согласен со сталинской политикой и у него было свое четкое ви́дение, в какую сторону должно развиваться Советское государство.

Вопроса о том, был ли Сталин убит и не приложил ли к этому руку Берия, я даже касаться не буду. Вождю было семьдесят три года, он пережил несколько инсультов, не надо было быть провидцем, чтобы понимать, что ему недолго осталось, поэтому все высшие лица государства были уже несколько лет в полной готовности к его смерти. Да Сталин и сам это понимал, поэтому перераспределил нагрузку и полномочия так, чтобы система работала при его минимальном (в сравнении с прежним) участии.

После смерти вождя Берия начал перекраивать эту систему, да и всю страну, так, как считал правильным. По сути, он даже в собственном карательном ведомстве не был главным, потому что уже упоминавшуюся выше смену методов проведения расследования и то не мог сменить, пока Сталин был жив. Но насколько четким было его ви́дение того, как это ведомство должно работать, ясно по тому, как быстро и систематично он начал действовать – изменил правила допросов, свернул наиболее одиозные политические репрессии, начал амнистию, смягчил законодательство.

Но ясно также, что одними только МВД и КГБ он ограничиваться не собирался – он повел политику на уменьшение власти партии, усиление национального самоопределения в союзных республиках, и даже обдумывал проект объединения ГДР и ФРГ взамен на выплату репараций. Кто знает, к чему бы это привело – может СССР распался бы раньше, а может, наоборот, пошел бы по китайскому пути и превратился в сильное автократическое государство. Гадать трудно, но одно ясно – свой курс у Берии был и он очень хотел настоящей власти, чтобы повести страну по этому курсу. Но то, что он стал слишком сильным, привело к тому, что его соратники испугались, и как сказал Николай Долгополов, «взвесив всё и вся, решили, что с Хрущевым будет легче, чем с Берией».

Я не зря объединила эти две огромные темы, о каждой из которых написаны отдельные книги (а между ними были еще суд и расследование, о которых тоже есть отдельные книги). Об аресте и смерти Берии уже столько писали и еще больше напишут, поэтому я эту тему упоминаю скорее для проформы, поскольку нельзя совсем обойти стороной все созданные вокруг нее мифы.