Сергей Покровский - Охотники на мамонтов [сборник]

Широко раскрытыми глазами старался он пронзить темноту. Каждую минуту ждал, не высунется ли из леса голова оборотня.

Ночью он со страхом прислушивался к звукам, рождающимся в лесной чаще, к таинственным шумам и незнакомым голосам — ночной жизни птиц и зверей.

Но дни проходили за днями. Река, вдоль которой они двигались, становилась всё меньше и уже.

Каждый шаг путников приближал их к истокам и к тому холодному царству ледника, из-под которого выбегали мутные воды тающего льда и снега.

С каждым днём становилось всё холоднее. Лесные деревья на высоком, правом берегу становились всё ниже и корявее. Приземистые кривые ёлки и лиственницы с изуродованными верхушками имели чахлый и нездоровый вид. Стволы их были обвешаны длинными прядями светло-зелёных, а кое-где совсем чёрных лишайников. Ветки их росли только с южной стороны; казалось, они прячутся за толщу ствола от ледяного дыхания северного ветра. Да, это мертвящее дыхание ледника сказывалось на каждом шагу.

Растущие на кочках пурпурные цветы кустистых камнеломок все были собраны тесной кучкой на южном склоне кочек, и по ним легко можно было угадать, где север, где юг, даже в те дни, когда тяжёлые серые тучи закрывали днём солнце, а ночью звёзды.

Всё чаще и чаще среди леса стали попадаться торфяные болота. Они были или вовсе безлесны, или на них росли кое-где тощие, болезненные и редкие погибающие деревца. На более сухих местах земля была покрыта ползучими стеблями карликовых берёзок. Часто этих стеблей не было видно, потому что они были прикрыты густым мхом, из которого наружу выставлялись только пучки тонких веточек, густо усаженных листьями. Листья были очень маленькие, не больше ногтя мизинца. Но, так же как и у настоящей южной берёзы, края их были зубчатыми. Если растереть пальцами такой листочек, можно было почувствовать такой же терпкий берёзовый запах.

Наконец деревья стали попадаться только по берегам рек. Часто встречались то осоковые болота, то моховики. На кочках росли кустики морошки. На одном и том же кусте можно было видеть и белые цветы, и красные незрелые ягоды, и нежные спелые плоды жёлтого цвета, питательные и приятные на вкус. Беглецы наедались ими до отвала. Даже маленький Курру явно начал выказывать предпочтение ягодам и всё реже требовал молока.

Скоро река сделалась совсем узкой. Берега понизились. В оврагах лежали скопившиеся на дне сугробы. Постоянно попадались большие и маленькие озёра. Особенно много их было на низком болотистом берегу.

На озёрах почти везде виднелись стайки уток, гусей, казарок. Огромные северные гагары ныряли то там, то здесь или, вдруг поднимаясь с воды, быстро неслись по гладкой поверхности, с шумом били по ней сильными короткими крыльями и с трудом отрывались от неё.

Люди с удивлением смотрели на эту безлесную равнину. По тундре бродили стада оленей.

Олени недаром уходили летом на север — здесь их не так тревожили мошки и комары. Здесь вволю наедались они листьями и ягодами кустарников. Между кочками светлыми пятнами белел олений мох.

Охотники каждый день возвращались к стоянке с богатой добычей. Они подкрадывались к зверям ползком, подкарауливали их в кустах у водопоя и уходили порой довольно далеко от Большой реки.

Впрочем, она уже давно перестала казаться им большой. Женщинам приходилось тащить тяжёлые свёртки мехов, число которых увеличивалось с каждым переходом. Зато ночью меха спасали их от стужи и холодных туманов. Костры разводили сухими сучьями кустарников.

Один раз они попали в крупнобугристую торфяную тундру. Кочки-бугры величиною с высокий шалаш были раскиданы по всей равнине. Сверху кочки были покрыты сухими лишайниками и белыми цветами морошки. Пробираться между ними было тяжело. Наконец охотники ещё издали заприметили голубое озеро и поспешили к нему, чтобы скорее выйти из бесплодных и мёртвых бугров.

После долгой и утомительной ходьбы они очутились во влажной низине озера, окаймлённого широким кольцом зелёных кустов ивняка, и здесь присели отдохнуть. Вдруг Улла толкнул Волчью Ноздрю и показал пальцем в сторону. В отдалении они заметили другие «бугры», которые на их глазах шевелились, переходили с места на место.

— Хуммы! — шепнул Ао.

Действительно, это были мамонты. Они медленно пробирались по течению узенькой речки, густо заросшей корявыми кустами. Речка была узка, и воды издали не было видно. Только полоска береговых ивняков обозначала её извивы. Хуммы ломали хоботами ветки и отправляли их в свои ненасытные рты. Широкие уши шевелились и топорщились. Детёныши то спускались в воду, то вылезали на берег.

— Это они! Они! — шептал Улла, вглядываясь в стадо.

Ему казалось, что он узнаёт колоссального старого самца, которого он преследовал с горящими хвойными ветвями.

Волчья Ноздря восторженно смотрел на мохнатых великанов. В нём вспыхнула страсть прирождённого охотника.

Хуммы — ведь это не простая добыча. Это добыча из добыч! Один хумма в ловушке — и сыт целый посёлок! И не один день, а много, много и ещё много. Месяц родится, станет толстым, похудеет и умрёт. Вот сколько дней будут сыты люди посёлка. Хумма — это гора мяса. Его горб — гора жира. Его шерсть — гора волос. Охотники сплетут из шерсти крепкие верёвки, силки для птиц, привязи для ловушек на горностаев. Бивни хуммы — костяные бревна. Из них делает Тупу-Тупу кинжалы, ножи, иглы, а искусник Фао — чудесные украшения, застёжки на одежды, изображения Матери матерей. Мало ли что может сделать из них искусный резчик! А сердце? Кто съест сердце хуммы, сам станет как хумма. Никакой зверь не одолеет его. И колдун Куолу будет бессилен делать зло. Недобрый глаз потеряет силу. Дурной ветер не принесёт вреда. Охотником из охотников станет тот, кто победит хумму. О нём будут петь песни люди Большой реки. А рёбра? Рёбра пропитаны жиром. Они горят, как дрова.

Беглецы жадно глядели на мамонтов. Уа дрожал от нетерпения. Ноздря облизывался. Ао и Улла крепко сжимали копья.

Стадо медленно приближалось к озеру. Впереди шли мамонтихи, за ними детёныши, сзади самцы. Охотники наскоро оглядели окрестность и быстро перетащили пожитки на ближайший холмик. Там, под защитой торфяного бугра, они и стали устраиваться. Ао и Улла спустились к зарослям ивняка наломать побольше сухих веток. Балла расстелила оленью шкуру и стала кормить малыша. Канда и Цакку отправились к ручью за водой. Волчья Ноздря и Уа исчезли надолго. Они пошли проследить, что делают мамонты.

Вернулись они, когда от озера поползла белая полоса тумана.