Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Странный человек, с такой смелостью изложивший свой чудовищный проект, взял из коллекции блестящий кинжал и разрезал им веревку, которой был связан сеньор Пизани, потом открыл дверь в спальню сэра Гарри и скрылся.

Не ожидавший такого великодушия, Пизани был поражен. Он с усилием встал на ноги, шатаясь как пьяный.

Стук в дверь заставил его опомниться.

— Войдите, — сказал он глухим голосом.

Вошел машинист Джим Кеннеди и обомлел, увидав своего сообщника.

— Что тебе, Джим?

— Капитан… машина… готова…

— Ну что же? Если готова, то в путь.

Джим Кеннеди вышел, спрашивая себя, не сон ли это.

А Пизани медленно прошел столовую, отворил дрожащей рукой дверь в спальню и отскочил назад, полный суеверного страха.

В комнате никого не было.

Фрике и Пьер де Галь упражняются в языкознании. — Кузница у даяков. — Производство снарядов. — Описание одного кампонга. — Возвращение разведывательного отряда. — Неприятные трофеи. — Любопытный способ вопрошать оракула. — Священное дерево. — Замена человеческой жертвы убиением свиней. — Подвиги европейского стрелка. — Пленники. — Опасения Туммонгонга Унопати. — Бесполезное запугивание. — Пушка малайцев. — Легенда о слоне и дикобразе. — Страшное действие разрывных пуль.

— Ну-ка. Пьер, скажи, что ты думаешь о добрых людях, у которых мы поселились? Теперь твоя очередь говорить: ты слышал, что говорит Князек. Он катается здесь, как сыр в масле; все даяки в здешнем кампонге, от старого до малого, мужчины и женщины, носят его на руках.

— Я, мой мальчик, думаю то же, что и он. После наших злоключений в прошлом месяце нам здесь очень хорошо и привольно. Делаем что хотим, отдыхаем когда угодно… совсем, как матросы ластового экипажа. [44] Ластовый экипаж — экипаж, имевший в своем ведении мелкие портовые суда и плавучие средства (баржи, матеры, плашкоуты и т. д.), так называемые ластовые суда.

— Я никак не думал, что нам удастся устроиться настолько удобно в такой глуши, улаживая понемногу и свои дела.

— А недурно идут они, делишки-то. Даяки наши, хоть и очень нежны со своими друзьями, но и врагу не дают спуску, если понадобится. Ловко они умеют крошить этих малайцев.

— И какие они храбрые, верные, преданные!.. Господин Андре набрал здесь молодецкий армейский корпус.

— Если так будет продолжаться, то не пройдет и двух недель, как весь остров охватит восстание, и тогда держись, раджа!

— К нам постоянно примыкают новые союзники. Каждый день являются гонцы от разных племен и таинственно сообщают, что они только ждут сигнала.

— Послушай, а где господин Андре?

— В большой хижине. Он держит совет с Туммонгонгом. У нас скоро будут новости…

— Знаешь, Фрике, я все больше и больше тебе удивляюсь.

— А что? — спросил Фрике, смеясь.

— Ты начинаешь говорить по-даякски. Ты знаешь почти все обыденные слова и скоро будешь говорить совсем правильно.

— Да и ты скоро научишься.

— Ну вот еще!

— А ты вот как делай: каждое утро упражняйся в их диалекте, понемногу заменяя французские слова даякскими, и научишься.

— Ни за что. Это уже было. Я пробовал делать так на морских стоянках. Раз, помню, стояли мы у Мартиники. Так что ты думаешь? Совсем разучился говорить по-человечески. Коверкаю свой язык на тамошний лад, да и только. Стал раз командовать своей пушкой, да и глотаю «р». И бог ты мой, что это было!

— Воображаю, как все потешались!

— Да нельзя было не потешаться.

— Ну что же, ничего страшного; на Мартинике народ картавый, а даяки произносят звуки очень чисто. Здесь ты не испортишь выговора.

— Честно говоря, я уже начинаю понимать, что вокруг меня лепечут. Ну да хватит об этом. За дело. Если мы так будем копаться, то не наполним арсенал вовремя.

Чтобы покончить с разговором, Пьер затянул под нос матросскую песенку и снова принялся начинять порохом патроны, которые кучей лежали перед ним. Патентованному боцману эта работа была не в диковинку. Его толстые пальцы действовали удивительно проворно, приготовляя патрон за патроном. Работа быстро подходила к концу, старый моряк принялся поддразнивать Фрике, который трудился над первобытным кузнечным мехом, стараясь заставить работать горн небольшой даякской кузницы.

— Что, пустомеля? Говорил я тебе: не болтай так много. Вот мои патроны-то и готовы, а твой свинец еще нет.

— Черт возьми! Да я просто не знаю, что делать с мехом: не дует и все тут. Жару получается не больше, чем нужно на сотню каштанов. А у меня, по меньшей мере, три килограмма свинца.

— Дуй, сынок, дуй, ничего! Поднатужься!

Кузнечный прибор у даяков действительно был прост до наивности: это был прямой бамбуковый цилиндр, в который был вставлен поршень на длинном стержне; внизу к цилиндру была приделана глиняная труба фута три длиной, к концу суженная и направленная к огню. Вот и все. Поршень так и ездил по цилиндру, труба была направлена превосходно, приток воздуха сильный, бедный Фрике трудился до кровавого пота, а все не мог довести жар до нужной степени.

— Насилу-то! Слава тебе господи! Пора! — сказал он наконец, поднося боцману большую железную ложку с расплавленным металлом.

— Нужно отлить триста пуль. Это пустяки. Через два часа наши патроны будут готовы.

— Отличная выдумка — эти вечные патроны, ими можно пользоваться без конца.

— Так и есть. А то при нашей стрельбе понадобился бы целый артиллерийский ящик.

— Да, а теперь нам нужно только форму для пуль да немножко пороху. А свинец и порох везде можно найти.

— Взгляни-ка, взгляни! Я уверен, что наши друзья ходили на охоту и принесли с собой несколько малайских голов.

Французы не ошиблись. Послышались радостные крики. Это встречали отряд даяков, появившийся на лесной прогалине, посредине которой была расположена котта, или кампонг, то есть укрепленная деревня, в которой жили наши друзья. Такая туземная крепость представляет собой в некотором роде чудо. Разрушить ее можно только пушкой. Вообразите себе частый забор из крепких деревянных столбов десяти метров высотою, глубоко врытых в землю и подпертых изнутри другими столбами длиною четыре метра. Эта несокрушимая ограда не боится пожара и оснащена узкими бойницами, возле которых сложены луки и сарбаканы с толстыми пучками пропитанных ядом стрел.

На самых высоких столбах воткнуты длинные жерди с вырезанными из дерева фигурами калао, птиц-носорогов, которые держат в лапах человеческие головы; одни головы гниют, а некоторые высохли, как мумии. Вместо глаз у этих противных трофеев вставлены длинные белые раковины, которые с угрозой смотрят из обезображенных орбит.

Внутри ограды стоит множество грубо сработанных идолов, которые делают честь усердию исполнителя, но не его скульптурному таланту. За ними, в центре, на пять футов от земли возвышаются жилые помещения, соединенные между собою досками на козлах. Независимые даяки Борнео, как и жители Океании и индо-малайских островов, любят строить дома на некотором возвышении от земли.