Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

После барабанного боя абиссинских барабанщиков завыли, засвистали, затрубили музыканты осиебовского оркестра. После чего невольники, находившиеся до сего времени вне деревни, под бдительным надзором своих погонщиков, медленно, длинной вереницей двинулись в деревню, тихо напевая какую-то жалобную мелодию с надрывающей душу тоской. Их было около четырехсот человек, считая в том числе сто пятьдесят женщин и детей.

Несчастные не вполне сознавали свое положение. Их только что напоили допьяна пивом из сорго и с самого момента прибытия усиленно откармливали, как это делают скотопрогонщики, стремящиеся получить за свой скот хорошую цену.

У каждого мужчины-невольника на ногу была надета тяжелая деревянная колодка, в которой проделано отверстие, чтобы в него можно было всунуть ступню, затем отверстие так забивается деревянными клиньями, чтобы из него никак нельзя было высвободить ногу. Но так как при этих условиях несчастный не мог бы сделать шага, не причинив себе ужасной боли и ранения, то к каждому концу колоды привязывается веревка, которая перекидывается через плечо или надевается на руку в изгибе локтя, наподобие ручки корзинки. Такая веревка помогает злополучным кандальникам экваториальных стран нести свои тяжелые деревянные кандалы.

Кроме того, у некоторых из туземцев обе руки зажаты в своего рода деревянные кандалы: это устраивается для тех невольников, которые считаются особенно непокорными и за которых опасаются, чтобы они не сбежали.

Они, несомненно, ужасно страдают, так как лишены даже возможности отгонять от себя мух, комаров и всякую мошкару, которая сотнями гнездится у них в глазах, ушах и на губах. Но никто не жалуется, и все они кажутся покорными своей судьбе. Женщины кормят грудью своих детей. Несчастные матери, несчастные дети! Всех их размешают отдельными группами.

Тем временем абиссинцы Ибрагима разложили свои товары, начинается поглощение водки. Затем раздаются крики и вой, не имеющие ничего общего с человеческими голосами.

Французы, пораженные такой непривычной картиной, молчали.

У Фрике, неисправимого весельчака, в глазах стоят слезы.

Пачки слоновой кости разложены в несколько рядов; надо заметить, что название «пачка слоновой кости» присвоено не только слоновым клыкам, как это можно предположить, но и означает одновременно и слоновую кость в прямом смысле, и подбор различных предметов и товаров, каким оплачивается такая пачка слоновых клыков при покупке ее европейцами у туземцев.

Пачка слоновой кости — это, в сущности, известная условная денежная единица, представляющая собой ценность, равную стоимости более или менее крупного слонового клыка или нескольких мелких клыков.

Такая странная денежная единица принята при покупке живого товара: так, за одного африканца платят одну или несколько пачек слоновой кости.

Такая условная пачка слоновой кости состоит прежде всего из ружья, составляющего главный и наиболее ценный предмет из подбора вещей, и других товаров, входящих в состав пачки слоновой кости. Ружья обыкновенно самые примитивные, из числа дешевого оружия, изготовляемого в Бирмингеме или Париже. Чаще всего это кремневки с прикладами, выкрашенными ярко-красной краской. Впрочем, это грошовое оружие, в сущности, вовсе не так плохо, как можно подумать.

К ружью придаются еще два ящичка пороха, весьма крупного, небрежно изготовленного, но тем не менее весьма удовлетворительного в употреблении. Он туземцам продается за три франка ящик. Кроме ружья и пороха в покупку входят еще два больших медных таза, которыми туземцы чрезвычайно дорожат. Они являются, так сказать, главной ценностью в приданом новобрачной в этих местах. К вышеупомянутым предметам добавляют еще восемь локтей манчестерского сукна, пачку американского табака, полфунта цветных бус или бисера, два ножа, шесть медных полос, из которых туземцы изготовляют браслеты для рук и ног и широкие запястья для себя и женщин. Затем сюда входят кастрюлька, таганчик, медный котелок, поношенный цилиндр специально для «королей» и красный шерстяной колпак для крупных «сановников». Кроме того, еще фунт соли, двадцать кремней для ружей и, наконец, два важнейших непременных продукта: алугу, или торговая водка, и парфюмерия.

Вы удивлены? Да, парфюмерия!

Африканцы питают к алугу непреодолимое пристрастие, доходящее до исступления.

Эта отвратительная жидкость представляет собой смесь жженого сахара с алкоголем сорок пять процентов, причем не подумайте прибавить в него сколько-нибудь капель воды — чернокожие пьяницы тотчас же заметят эту маленькую фальсификацию.

Путешественник Альфред Марш упоминает о случае, когда какой-то негр, не поморщившись, а, напротив, с видимым наслаждением выпил разом громадный стакан тридцатипроцентного алкоголя, предназначенного для анатомических препаратов.

На каждую пачку слоновой кости обязательно полагается четыре литра такого алугу. Парфюмерия же дается в произвольном количестве — это уже гостинец чернокожей даме, которая, не стесняясь, выпивает туалетный уксус, лавандовые воды и грызет цветные душистые мыла как самый изысканный деликатес.

Из всего перечисленного видно, что кошелек торговца невольниками или всякого иного купца в африканских странах весьма громоздкий.

Казна же Ибрагима представляла собой настоящий восточный базар. Этот ловкач, обладавший громадным опытом в торговых сношениях с туземцами, с удивительным умением подобрал многочисленные сокровища, от которых у осиебов разгорались глаза и вырывались возгласы, похожие на вой шакалов или гиен над добычей.

Ружейный залп и затем обильная раздача алугу возвестили о начале торговых переговоров.

В Европе не увидишь ничего подобного!

Грубость и беспутство английских конюхов, хитрости и увертки южнонормандских маклеров и барышников ничто в сравнении с приемами и уловками, придуманными африканскими наивными сынами природы.

Надо было видеть то обилие жестов, слышать те многоречивые расхваливания своего товара, те приемы, с какими торговцы старались показать его лицом, заставляя несчастных подыматься, ходить, бегать, петь, кашлять, вдыхать и выдыхать воздух, словно на медицинском осмотре рекрутов.

И на эту яркую демонстрацию живого товара единственный покупатель Ибрагим все время неопределенно покачивал головой. Сохраняя все свое величие, не сгибая ни на йоту своего стана, не унизив ни на секунду чувства своего достоинства, он, совершая обход рядов невольников, ощупывал торсы, заставлял поднимать ноги и раскрывать рты, считал зубы, осматривал глаза и продолжал свой смотр, все время подливая продавцу новые порции алугу.