Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Теперь все объясняется, — заметил Фрике. — И за разбитые горшки пришлось поплатиться одному Сунгойе… Но вы, генерал, — и везет же вам, однако!

— Правда, мне повезло, но это в первый раз в жизни и, вероятно, в последний. Мы с женой оба выиграли на один и тот же билет. Вы, дорогая Элоди, выиграли приличный денежный куш, а я — добрую жену. Разумеется, из нас двоих я богаче, — прибавил с несвойственной ему галантностью бывший жандарм.

От желтой лихорадки умирают не все. С ней можно бороться. И лучшее средство — как можно скорее бежать из очага заразы, переместиться в более холодный климатический пояс или горную местность. Само собой разумеется, не следует забывать гигиенические меры и, прежде всего, уничтожить все, чего касались больные.

В борьбе с этой болезнью надо уметь сохранять хладнокровие, самообладание и занять свое внимание, сосредоточив его на борьбе с ней, чтобы не оставалось времени предаваться унынию и боязни.

В ожидании возвращения матросской делегации с похорон Андре распорядился произвести тщательную дезинфекцию яхты, а как только делегация вернулась, «Голубая антилопа» вышла в море, взяв курс на мыс Доброй Надежды.

На другой день после отплытия обнаружили еще один случай заболевания, но течение болезни позволяло надеяться на лучшее, и матросы успокоились. Кажется, лихорадка покидала корабль.

От Фритауна до Капштадта около четырех тысяч пятисот километров.

«Голубая антилопа» доплыла за десять дней безо всяких приключений и по прибытии восемь дней стояла в карантине. На это распоряжение английских санитарных властей роптать не приходилось, оно было вполне уместным и оправдывалось обстоятельствами.

Барбантоны сияли счастьем, точно молодожены, которых только что повенчали. У жандарма не было больше причины продолжать плавание на «Голубой антилопе». Госпожу Барбантон оно тем более не интересовало. Условились, что в Капштадте они сядут на пароход, отходящий в Европу.

Прощание было трогательным. Весь экипаж, от капитана до юнги, дал Барбантонам слово навестить их в Париже. Отставной жандарм сказал, что это станет для него настоящим праздником, и он угостит матросов на славу.

Взяв запас угля и живности, яхта в одно прекрасное утро ушла неизвестно куда.

Быть может, мы с ней еще встретимся.

Детские слезы. — Переводчик. — Жертва Людоеда. — Подвиги старого тигра. — Пятьдесят человек в полгода. — Неожиданный мститель. — Фрике, парижский гамен. — Послание. — Делить шкуру неубитого тигра. — Тигр-филантропофаг. — Не судите по наружности. — Охота. — След. — По джунглям. — Под высокими деревьями. — Поляна. — Человеческие останки. — Кладовая Людоеда.

— Не плачь, ну не плачь! Лучше скажи, что случилось. Может, найду, чем тебя утешить. Как жаль, что здесь негде купить игрушки, я бы подарил тебе барабан, рожок или бильбоке [59] Бильбоке — игра привязанным к палочке шариком, который подбрасывается и ловится на острие палочки или в чашечку. — и ты бы успокоился.

Ребенок не понимал, что ему говорят, но голос был ласковым. Он с серьезным видом поднял на иностранца свои черные глаза и продолжал плакать — без слов, без рыданий, даже без вздохов.

По этим безмолвным слезам тот догадался, что горе у мальчика не детское.

— Послушай, — продолжал он, — так нельзя. Рыдай, кричи, катайся по земле, но только не плачь этими тихими слезами. Я первый раз такое вижу. Ты плачешь, как мужчина. У меня внутри все переворачивается. Впрочем, я и сам не так давно ношу усы и не забыл, что у ребенка может иногда быть большое… о, очень большое горе. Послушайте, может кто-нибудь поговорить со мной по-французски или хотя бы по-английски? — обратился он к стоявшим поблизости. — По-английски я еще с грехом пополам могу объясниться, а вот по-здешнему — не взыщите. Не успел научиться. Только что приехал в Бирму из Парижа. Не ближний свет.

— Я могу, — раздался голос из толпы, в которой были и мужчины, и женщины, и дети, всего человек двадцать. — Мальчик плачет действительно от большого горя. С ним случилась ужасная беда.

К путешественнику подошел высокий индус в огромной белой чалме, бронзовый, как дверь пагоды, и тощий, как факир.

— Здравствуйте, сударь, — сказал он и по-военному отдал честь.

— Здравствуйте. Вы хорошо говорите по-французски. Где вы научились? Удивительно слышать французский здесь, на берегах Иравади, в глубине независимой Бирмы.

— Я индус, из французской части страны, из Пондишери. Служил у губернатора, умею обращаться с оружием и готовить. Охотно поступлю к вам на службу. Французов люблю, англичан ненавижу.

— Что же ты здесь делаешь, прости за нескромность?

— Так… гуляю.

— Да, не бог весть какое занятие. Если у тебя нет в виду ничего другого, пойдем со мной. Я собираюсь в Мандалай и, может быть, дальше. Будешь моим переводчиком. Вознаграждением останешься доволен, ручаюсь. Согласен?

— С удовольствием, сударь. Очень рад.

— Превосходно. Вступай в должность и объясни мне, почему плачет этот мальчик.

— Ах, сударь, это очень грустная история. Яса был единственным сыном у матери, которая души в нем не чаяла. Ему жилось очень хорошо. Но два дня тому назад несчастную женщину подстерег у фонтана Людоед, утащил и съел. Яса остался сиротой и плачет. Вот и все.

— Бедный ребенок! — сказал иностранец со слезами на глазах. — А что это за «людоед»? Кто это?

— Это старый тигр, отведавший человеческого мяса и не желающий больше никакого другого.

— Я знавал крокодилов, разделявших его пристрастие. Но это довело их до беды. Продолжай.

— За полгода он съел пятьдесят человек.

— Двое в неделю. У него хороший аппетит. Но неужели не нашлось ни одного смельчака, готового пристрелить его? Что за трусы! Позволять так с собой обращаться!

— Здесь редко кто решится помериться силами с тигром.

— Да? Покажите мне вашего Людоеда, сведите меня с ним — и я берусь с ним расправиться.

Индус встрепенулся. В его глазах загорелся огонь. Он обратился к толпе по-бирмански:

— Это француз. Он убьет Людоеда.

В ответ послышались недоверчивые возгласы и иронический смех.

Молодой человек искоса поглядел на толпу.

— Скоты! — пробормотал он с презрением. — Дают себя есть, как телята, и смеются над тем, кто хочет избавить их от напасти. По мне — пусть вас сожрет тигр, раз вам это так нравится. Не ради вас, ради себя и этого ребенка я покончу с ним, вот увидите. Я отомщу за мать этого мальчика.

Туземцы не понимали ни слова и продолжали смеяться.

— Смейтесь, бедолаги, смейтесь, — продолжал молодой человек. — Посмотрим, что вы скажете завтра, когда тигр будет убит. А что он будет убит, ручаюсь я, Фрике, парижский гамен и путешественник.