Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Во время этих размышлений Фрике пытался беседовать с Ясой. Разговор получался довольно скудный ввиду взаимного непонимания. Но мальчик упорно интересовался французскими названиями всевозможных предметов и запоминал их. Молодой человек, в свою очередь, спрашивал у Ясы бирманские, но, надо признаться, запоминал их не в пример хуже. Много было смеха из-за взаимного коверканья слов. Так, за учением, прошло еще полтора часа.

— Итак, мы идем уже три часа, — сказал парижанин, посмотрев на часы. — Этому проклятому лесу конца не будет. Ни полянки, ни ручейка, ни горушки, только мох под ногами и бесконечная колоннада, поддерживающая зеленый свод, непроницаемый для солнечных лучей. Если нам и сегодня повезло, как вчера, мы удалились от исходного пункта верст на двадцать. Такое бывало. Повторим наш сигнал, хотя боюсь, только даром патроны истратим.

Опять раздался парный выстрел — и опять ничего не ответил безмолвный лес. Только на этот раз их сопровождало многократное и очень шумное эхо.

— Эхо! — проговорил Фрике. — Значит, характер местности меняется. Поблизости есть гора, ручей или река. Вперед!.. Так! Начался подъем, и довольно крутой. Поднимемся и мы. Горы — это хорошо. С высокого места будет виднее, в этом наше спасение.

На земле виднелись крупные следы. Валялись сломанные молодые деревья. На многих старых стволах кора оказалась содрана.

Молодой человек продолжал:

— Здесь только что прошло большое стадо слонов. Следы совсем свежие. Жать, что нельзя на них поохотиться, парочка клыков была бы очередным недурным украшением нашей коллекции.

Болезнь Белого слона бирманского императора. — Лечение не дало результата. — Предвестие великих бед. — Слон — белый? — Альбинос или больной? — Белый или серый? — Почему обожествляют слона? — Буддизм. — Переселение душ. — Как трудно найти преемника. — Торг с уполномоченным. — Новая информация, новая экспедиция. — Взаймы у Схен-Мхенга. — Поиски Белого слона.

Здоровье Белого слона бирманского императора уже год внушало тревогу окружающим.

Мрачный, печальный, раздражительный, он почти ничего не ел, и, видимо, его ждала неминуемая смерть от изнурения. Между тем был трижды священным животным и в продолжение восьмидесяти лет олицетворял три вида власти: религиозную, военную и гражданскую.

Окружающие всячески старались развеселить его степенство, но усилия оказывались напрасны.

К территории, которой он владел на правах принца крови, добавили другую, огромную, с неисчерпаемыми богатствами. Слон сделался самым богатым вельможей в государстве. Его воон, или министр, будучи изобличен в злоупотреблениях по административной и денежной части, предстал на высший суд его степенства. Схен-Мхенг, или Государь-Слон, презрительно обнюхал его концом хобота, бросил на землю и наступил ему на голову. Она разлетелась, как яйцо всмятку.

Проделал он это с рассеянно-скотским видом. Слон ничего не понимал в смене министров, подобные тонкости ему недоступны.

Прежде у него был только один драйвинг-хоук — золотой, с драгоценными камнями, украшенной рубинами и сапфирами хрустальной ручкой. Теперь щедрый император поднес ему еще один, побогаче. Драйвинг-хоук — это кинжал, которым пользуются вместо кнута слоновожатые, когда правят слонами.

Обновили пурпурную тиару, сверкающую рубинами и алмазами дивной красоты. Сам император своими августейшими руками прикрепил к ней алмазную эгретку. Каждый день слону надевали парадный костюм. На голову, как у императора и знатных вельмож, прикрепляли дощечку с указанными титулами, между глазами сверкал полумесяц из драгоценных камней, в ушах болтались крупные золотые серьги. Исхудавшее тело покрывал роскошный пурпурный чепрак, вышитый золотом и шелками, сверкавший жемчугом и каменьями. Любимые вожатые держали над ним четыре золотых зонтика, и, чтобы он мог всегда любоваться собственным великолепием, за яслями установили большое зеркало, выписанное из Парижа. Обошлось оно недешево.

Золотые ясли всегда были наполнены свежей сладкой травой, вкусными почками, сочными плодами, которые император, по безумной восточной расточительности, приказывал пересыпать драгоценными камнями.

Ничто не помогало. Немощное тело Схен-Мхенга колыхалось на толстых ногах. Хобот бессильно висел между клыками, неприятный, подчас жестокий взгляд оставался тусклым и неподвижным в красноватой, как у альбиноса, орбите.

Слон был ко всему равнодушен. Лишь изредка притрагивался к лакомствам, которыми его наперебой угощали слуги, сторожа, чиновники и даже сам император.

Все предвещало скорую развязку. Каждый понимал, что Схен-Мхенг умирает.

Смерть Белого слона, если у него нет преемника, считается в Бирме предвестием великих бед. На императора и его семью обрушатся несчастья. Империя подвергнется разным напастям: моровому поветрию, землетрясению, наводнению, голоду. Поэтому всюду разослали указы, чтобы подданные следили, не появится ли где белый слон, могущий сменить Схен-Мхенга. Обещана была и щедрая награда.

Но что такое «белый слон»? Действительно существует и можно ли его назвать безусловно белым?

Одни говорят — да. Другие соглашаются с оговорками.

Grammatici certant.

Достопочтенный отец Сан-Джермано в своем «Описании Бирманской империи» рассказывает о белом слоне, обнаруженном в 1806 году к величайшей радости императора, слон которого незадолго до того пал.

Сан-Джермано утверждает, что он был именно белым. Говорят, именно из-за него и волновалась теперь Бирма.

Английский инженер Юль видел белого слона в 1850 году. Он показался ему нездоровым. Белизна животного «напоминала белые пятна, которые нередко встречаются на ушах и на хоботе обыкновенных слонов». Но, в общем, по мнению Юля, его можно было назвать белым.

Определенно и ясно.

С другой стороны, француз Анкетиль, историк Бирмы, в этой белизне, не такой уж и чистой, видит результат кожной болезни. Если следовать его рассуждениям, белый слон — не альбинос, а чесоточный или даже прокаженный.

И цвет-то вовсе не белый, а грязно-серый. На коже много трещин, пятен, бугров. На хоботе, на сочленениях — пустулы, из прыщей вытекает серозная жидкость. Характером такой слон ничуть не похож на обыкновенных собратьев — добродушных, терпеливых, покорных. Он вял и в то же время болезненно-раздражителен. Ростом велик, голова огромная. Походка нетвердая. Взгляд пугливый. Глаза тусклые и всегда красные. Приближаться к нему надо с опаской. Своих вожатых, сторожей он убивает и калечит десятками. Не может быть, чтобы он понимал исключительность своего положения и потому зазнавался. «По-моему, он просто больной», — говорит Анкетиль.