Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Гонец застыл, ожидая, когда его отпустят.

— Ну а теперь разберемся с тобой, — проговорил генерал. — Ты без разрешения покинул свою часть и за это должен быть наказан. Тебе дадут свежего коня. Доехав до Иркутска, ты сам явишься к начальству и отбудешь там месячное заключение. Но не в солдатской тюрьме, а в офицерской. Ты нарушил дисциплину, но одновременно и предотвратил преступление, которое могло бы совершиться во владениях его величества царя. Жалую тебе звание унтер-офицера. Ну, в путь! Ты славно служишь!

— Спасибо, батюшка! — произнес казак. Глаза его радостно блестели.

Задержавшись ненадолго в Семилужском и Ишимском, где сменили коней, все остальное время сани неслись стрелою в ночи и подкатили к острогу в тот самый момент, когда капитан Еменов задыхался в мертвой хватке Жюльена де Клене.

Услышав грозное «Опустить ружья!», солдаты, только что собиравшиеся изрешетить француза, беспрекословно подчинились команде.

Капитан судорожно глотнул воздух, с трудом выпрямился и почтительно застыл перед адъютантом в чине полковника.

Вежливо поздоровавшись с французами, к которым он обратился по имени, представитель губернатора сказал:

— Высокочтимый граф де Клене и месье Арно, мне предписано исправить ошибку, допущенную в отношении вас. Вы свободны, господа, и я приношу вам извинения от имени его превосходительства генерал-губернатора. Такие же извинения, учитывая характер нанесенного вам оскорбления, будут переданы послу вашего правительства. Поскольку вы, господа, понесли по вине находящегося на государевой службе нашего офицера материальные потери, я уполномочен предложить вам на выбор: или вернуться в Томск, где вы будете гостями губернатора, или продолжить свой путь. В последнем случае я последую вместе с вами до Иркутска, где генерал-губернатор Восточной Сибири возместит вам и моральный и материальный ущерб.

Жак и Жюльен, тронутые этими словами, шагнули к офицеру и, пожимая ему руку, поблагодарили с горячей признательностью людей, только что находившихся на волосок от смерти, а теперь возвращенных к жизни.

Капитан Еменов, словно громом пораженный, посматривал в смятении то на друзей, то на полковника.

Жюльен презрительно прошел мимо него, не удостоив изувера даже взглядом, но Жак не привык прощать обиду.

— Можете ли вы, полковник, оказать мне услугу? — обратился он к адъютанту.

— Я в вашем распоряжении!

— Тогда дайте, пожалуйста, саблю: меня так и подмывает подойти к этому господину и отсечь у него хотя бы одно ухо — в виде компенсации за те унижения, которые мы перенесли по его милости.

Адъютант, по-видимому приняв эту просьбу всерьез, произнес степенно:

— Месье, я не могу выполнить ваше желание. Но должен заметить, что военным законодательством предусмотрены не менее суровые меры наказания. И одна из них — разжалование, сопровождаемое крайне унизительной церемонией. Да вы сейчас и сами увидите.

— Нет-нет, полковник, — воскликнули оба друга, — только не это! Пощадите его!

— Мои распоряжения не могут отменяться, господа, — ответил полковник с некоторой грустью в голосе и обратился к начальнику колонны: — Еменов, ты нарушил свои обязанности и недостоин высокого звания слуги его императорского высочества. Один из унтер-офицеров, старший по возрасту, сорвет с тебя эполеты и сломает твою шпагу. Прослужишь два года рядовым в строительной части без права ношения оружия.

— Но должны ли и мы присутствовать при приведении этого приказа в исполнение? — спросил Жюльен. — Друг мой, проведя ночь в снегу, еле стоит на ногах. И я был бы вам благодарен, если бы вы разрешили нам где-нибудь отогреться.

— Как вам угодно, господа, — вежливо ответил адъютант.

Через десять минут в комнату, где находились друзья, вошли полковник со старостой.

— Взгляните, Сергей Иванович, на ваших подзащитных, — сказал адъютант. — Они с радостью пожмут руку человеку, который столь своевременно пришел к ним на помощь. Вам, только вам, обязаны они свободой!

Путешественники бросились обнимать старика.

— А теперь, когда справедливость восторжествовала, разрешите пригласить вас, господа французы, к завтраку, отличному от тех, что давали вам в течение этих двух дней… Вы составите нам компанию, Сергей Иванович? Правила не возбраняют вам провести с нами полчаса за сердечной беседой.

— С удовольствием, Василий Петрович, хотя времени у меня в обрез: колонна вот-вот выступит в путь.

— Вы догоните ее на санях бывшего начальника конвоя. К тому же мне велено передать вам, что его превосходительство желает, — подчеркнул адъютант последнее слово, — чтобы остаток пути вы проделали в повозке.

— Нет, — твердо произнес староста. — А его превосходительство ничего не просил вас передать мне лично?

— Вот его точные слова: «Скажите тому, с кем вершили мы вместе ратные подвиги и делили славу, что воспоминание о нем живет в моем сердце и что…»

— И что?..

— «И что я надеюсь на его скорейшее возвращение в наши ряды и занятие им места, которого он достоин».

— На все воля Божья! — скромно молвил ссыльный.

Денщик принес самовар и заварочный чайник с ароматным чаем, по достоинству оцененным при таком морозе. Стол был уставлен разнообразными продуктами, собранными в спешке и только что размороженными: ведь в дороге и мясо, и консервы, и хлеб, и фрукты превратились от холода в ледышки. Оказавшиеся волею судьбы за одним столом четверо сотрапезников, отдавая должное вкусной еде на этом импровизированном пиру, сначала почти не разговаривали. Когда же чувство голода прошло, завязалась беседа.

— Итак, господа, вот что я понял: сколь бы странным это ни казалось, вы решили совершить подвиг, впервые в истории отправившись в Бразилию через Азию, — произнес адъютант. — Покинув Россию, вы посетите еще два американских субконтинента.

— Призна́юсь вам честно, за последние два дня я совершенно забыл об этом! — ответил весело Жюльен. — А ты, Жак?

— То же самое! Я уже начал было привыкать к походной жизни. Не то чтобы она доставляла мне особое удовольствие, но считал условия, в которых мы находились, вполне приемлемыми и был уверен в успешном завершении нашего путешествия, как вдруг случилось это досадное происшествие…

— Которое, наверное, вызвало у вас глубокое отвращение к странам с холодным климатом, — печально заметил староста. — Это так естественно, не правда ли, Василий Петрович?

— Вы правы, Сергей Иванович. И господа должны возносить хвалу своей звезде за то, что встретили в вашем лице благородную душу.

— Позвольте не согласиться с уважаемым полковником Михайловым. Нет, я вовсе не возненавидел путешествия по суше — единственно возможный для меня вид передвижения, — промолвил добродушно Жак. — Но…