Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Мы что, до бесконечности будем перебрасываться, словно мячиками, «бараном» и «козой»?

— Лучше давайте выберем арбитра [1367] Арбитр — посредник между спорящими сторонами. .

— Дорогой мой Джеймс Фергюссон, наконец-то я слышу от вас разумное слово.

— Дорогой Эдвард Проктор, такое согласие — уже свидетельство нашей мудрости.

— Кто же нас рассудит?

— Нас всего четверо — вы, я, Эндрю Вулф и сэр Джордж Лесли.

— Предлагаю Джорджа Лесли.

— А я предпочитаю Эндрю Вулфа.

— Сэр Джордж — охотник высшего класса, мастер по многим видам спорта. Им исхожены леса всех континентов. Его мнение — для нас закон.

— А я за Эндрю Вулфа. Он приветлив, искренен, легко сходится с людьми, а по компетенции [1368] Компетенция — круг вопросов, в которых данное лицо обладает познанием и опытом. не уступает сэру Джорджу Лесли.

— Вы не согласны иметь сэра Джорджа в роли арбитра?

— А вы отводите кандидатуру Эндрю Вулфа?

— Получается, — воскликнул, имитируя отчаяние, приземистый, краснощекий и пухленький Эдвард Проктор, — что мы не можем прийти к согласию даже в выборе арбитра, который должен разрешить наш спор!

— Ничто не мешает нам, — ответил высокий, худой и бледный Джеймс Фергюссон, — обратиться и к тому и к другому.

— А если и они начнут спорить?

— Тогда, может быть, им удастся найти еще одного, уже последнего арбитра…

— Ну что ж, как хотите, Джеймс, но я своего мнения не меняю.

— Прекрасно, Эдвард! Я тоже не собираюсь уступать ни в чем.

Эти закадычные друзья, промышленники, забросившие свое дело, не похожие друг на друга ни внешностью, ни характером, постоянно спорящие друг с другом, вступили в Клуб охотников и рыболовов так же, как иные становятся путешественниками и членами Географического общества, не выезжая даже за черту города.

Любовь к спорту проснулась в них поздно, и, как нередко бывает в Англии, где аристократия уважает физическую силу, они увлеклись охотой и рыбной ловлей. Скажем прямо: на этой стезе удача их не баловала.

Впрочем, удача тут ни при чем. Говорят, препятствия только разжигают страсти.

Так или иначе, наши друзья относились к самым ревностным поклонникам аристократического собрания: обедали только в обществе охотников и рыболовов, старательно запасались рекомендательной литературой, много тренировались в клубном заповеднике и, когда возвращались домой, испытывали приятную ломоту в плече и жжение щеки от соприкосновения с прикладом — прилежные охотники успевали за день пустить в воздух не меньше трех сотен патронов.

Одним словом, воинственные и неуклюжие, не имеющие специальных навыков, они всерьез считали себя профессионалами только потому, что иногда преследовали дичь да задавали наивные вопросы, слушая которые становилось ясно: эти люди не имеют никакого отношения к охоте: охота ведь не только необоримая страсть, но и великое искусство.

Те, кого выбрали в арбитры, играют в шахматы в дальнем углу зала.

Эдвард Проктор и Джеймс Фергюссон дружно поднимаются и бесшумно встают: первый — за спиной Джорджа Лесли, второй — Эндрю Вулфа.

Партия едва начата, у противников силы равные, борьба предстоит долгая.

Проктор, несмотря на свою бесцеремонность, дозволенную человеку полному и богатому, не решается прервать игру, а стеснительный Фергюссон, симпатизирующий Вулфу, в смущении, используя язык жестов, щелкает языком, громко сглатывает слюну.

— Вы что-то хотите? — спрашивает раздраженно сэр Джордж сухим, резким тоном, не поворачивая головы, не поднимая глаз от фигур на доске.

— Мы хотели бы прибегнуть к вашей мудрости и богатому опыту, дорогой сэр Джордж, и попросить разрешить наш спор…

— А вы, мой милый Вулф, надеюсь, не откажетесь присоединить вашу мудрость к мудрости сэра Джорджа, поддержав или оспорив его решение.

— Да о чем вы? «Мудрость», «опыт», «решение»… И что за торжественный вид?

— Действительно, — бросает Джордж механически, как фонограф.

— Опираясь на мнение редактора журнала «Охотник», мой добрый друг Джеймс Фергюссон утверждает, что бигорн — это коза, и тут он заблуждается, — говорит Эдвард Проктор.

— Милый друг! Напротив, Эдвард Проктор ошибается, утверждая что бигорн — это баран, — восклицает Джеймс Фергюссон, — ведь по мнению самых больших авторитетов, бигорн — бесспорно, коза.

— Да нет, баран!

— Коза!

— Но его же называют «диким бараном Скалистых гор»!

— Самая новая книга по естествознанию определяет бигорна как « capra canadensis »! « Capra » — значит коза, запомните хорошенько — коза! Канадская коза…

— Я опираюсь на мнение не менее серьезного автора, который определяет бигорна, как « ovis montana ». « Ovis » — значит овечка, слышите, овечка, иначе говоря баран, горный баран…

Оба арбитра и глазом не моргнули в течение всей этой дискуссии [1369] Дискуссия — обсуждение спорного вопроса. ; спорящие почти кричали, уже не слыша друг друга.

— А вы знаете, каков он, бигорн? — произнес наконец сэр Джордж, воспользовавшись секундной паузой.

— Ну, по рассказам, по описаниям знакомых…

— Это прекрасное животное. Охота на него трудна, драматична, вся на нервах, тут требуется железное здоровье, необыкновенная ловкость и редкостная удача. Я предпочитаю бигорна кейптаунскому льву, пантере с острова Ява… даже, пожалуй, королевскому тигру… Тигра можно все-таки догнать, а за бигорнами не угонишься… Скоро их уже не останется, это восхитительное животное исчезнет, как гризли [1370] Гризли — крупный свирепый серый медведь, обитающий на Аляске и в западных районах Канады. , как бизоны [1371] Бизон — дикий бык, водившийся в Северной Америке. В настоящее время сохранился только в заповедниках. , как многие другие виды…

— Значит, — робко роняет мистер Проктор, — вы охотились на бигорна?

— Одного я даже подстрелил и потом ел из него котлету. Котлета стоила мне тысячу фунтов, но я не жалею.

— Поэтому никому, кроме вас, не разрешить наш серьезный спор.

Вовлеченный в обсуждение любимой темы, сэр Джордж в конце концов поднялся.

Это был человек неопределенного возраста, скорее усталый, чем пожилой, высокий, худой, угловатый, с бесстрастным, почти холодным лицом, равнодушными бесцветными, ни на чем не задерживающимися глазами, с прямым — почти без губ — ртом, над которым нависал нос, напоминающий ястребиный клюв.

Его неподвижное лицо странной бледности обрамляли бакенбарды, словно посыпанные перцем и солью, в свисающих усах шатена сверкали седые нити. Темные, густые, с приятным блеском волосы контрастировали с седой бородой.

В общем, сэру Джорджу Лесли уже перевалило — и похоже давно — за сорок. Богатый, элегантный, истинный джентльмен, убежденный холостяк, он большую часть своей жизни странствовал. Его приключения возбуждали интерес публики, уважающей спортсменов. В Лондоне несколько сезонов подряд только о нем и говорили, хотя и без особой симпатии.