Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Мэтр! Они живут! Они растут! Они растут как грибы!

Тут только он заметил, что одет несколько карикатурно, вспомнил, что в лабораторию вломился с неприличной поспешностью, что Мэтр не одобряет подобной развязности.

Химик застыл, заикаясь и бормоча какие-то извинения. Но легкая улыбка осветила суровые черты старика; он понял и простил такое вторжение, учитывая мотивы, которыми оно вызвано.

— Ладно, ладно, мой мальчик, — добродушно сказал господин Синтез. — А вы что же, сомневались? Я удивился бы, если было бы иначе. Они еще себя покажут, и очень скоро, поверьте. А-а, вот и Кристиан. Что нового, друг мой?

— Вот образцы, Мэтр. Они во всей своей красе. Ваши предвидения блистательно оправдались.

— Значит, риф поднимается?

— Растет, можно сказать, на глазах. Это действительно потрясающе, — прирост равен пяти сантиметрам в день.

— Именно пяти сантиметрам. Ведь мы с вами подсчитали, что зоофиты поднимут риф на трехметровую высоту в течение двух месяцев.

— И это еще не все. Прошу прощения у господина Роже-Адамса за то, что вторгаюсь в его область, но количество особей тоже неисчислимо возросло. Поглядите-ка только на эти ветки!

— Точно. Что скажете, господин профессор зоологии?

— Скажу только, Мэтр, что это невиданный феномен и причины его я не понимаю. Так как чудовищно интенсивное питание зоофитов привело не только к активизации известковой секреции, но, можно сказать, до бесконечности увеличило количество секретирующих особей.

— Что вам за дело до причин! Констатируйте лишь последствия, и вы сразу же вспомните о непомерно увеличенной печени перепончатолапых птиц, специальным образом откармливаемых.

— Вне сомнения, Мэтр, перекармливание объясняет гипертрофию [1622] Гипертрофия — чрезмерное увеличение или разрастание. известковых отложений, но оно не объясняет гипертрофию размножения.

— Повторяю, оставьте это. Как вы думаете, они заболеют?

— Мы их только что рассматривали на дне бассейна. Они выглядят весьма крепкими. Хотя по логике вещей должны быть больными.

— Составить себе мнение вы сможете, препарируя некоторые особи, а затем фотографируя препараты. И не бойтесь умножить число опытов. А вы, Алексис, сделаете анализы окаменевших веточек и посмотрите, в норме ли количество органической материи. Надо, чтобы результаты анализов были особо точными. Видите, окраска кораллов все время слабеет.

— Ваша правда, — ответил химик. — В своем основании ветвь ярко-красная, но, по мере того как происходит секреция, известковая материя чем дальше, тем светлее.

— Сдается мне, совсем скоро она станет чуть розовой, быть может, и вовсе белой. В конечном итоге мне это безразлично — важно, чтобы вырос риф, какова бы ни была его окраска. Прощайте, господа… Оставляю лабораторию в вашем распоряжении.

Таким образом все предсказания этого странного человека полностью сбылись. Он смог влиять на законы природы, даже насиловать их, применяя в конечном счете средства, в которых, хотя бы внешне, не было ничего необыкновенного. Успех, казалось, был обеспечен.

Опыты препаратора-зоолога не выявили никаких органических изменений у простых организмов. Выяснилось, что они прекраснейшим образом переносят такое, ни в какие рамки не укладывающееся, кормление. Строение окаменевшего скелета осталось неизменным. Лишь щупальца немного уплотнились, а жгучее действие волосков значительно усилилось.

Химический анализ, с редкой тщательностью произведенный Алексисом, тоже не выявил ни малейшего изменения вида или количества составляющих зоофиты солей. Химик заметил только, что вещество коралла сделалось чуть более ломким. Такой феномен, впрочем, был вполне закономерен и обусловлен активностью и быстротой этой повышенной секреции.

И наконец, несмотря на то, что в воду бассейна не добавляли органической материи, ее ни в коей мере не убавилось. Так как оба исследователя сошлись во мнениях и признали, что в своем невежестве бессильны объяснить подобную стабильность, господин Синтез в нескольких словах объяснил в чем дело.

В водоеме, огражденном стенками атолла, осталось множество голотурий. Выжить в перенасыщенной солями воде они не смогли и все погибли, началось разложение, увеличив в воде количество органических веществ, усваиваемых зоофитами.

Господин Синтез прикинул, что случайной органической материи ему будет достаточно, и решил пока не трогать имеющиеся на борту запасы. Казалось, природа, сама того не желая, стала сообщницей отважного ученого, чье странное предприятие, неуместное и бесполезное на первый взгляд, сейчас утверждалось и крепло, с каждым днем приближаясь к успеху.

В это самое время китайцы, обреченные на безделье, убивали время на рыбалке, курили опиум, ели и спали, погруженные в безмятежную лень, такую дорогую сердцу восточных людей. Безучастные, как всегда, ожидая возобновления работ, они были спокойны, ничего не требовали, и это спокойствие плохо вязалось со странным возбуждением, охватившим их при таинственном появлении пандита.

Матросы экипажа, которым подобное бездействие надоело бы очень скоро, занимались множеством вещей, что помогало им держаться в хорошей форме; они кормили кораллы солями, привезенными на «Годавери», носились на шлюпках от одного судна к другому, с помощью дистилляторов [1623] Дистиллятор — прибор для очищения жидкостей от посторонних примесей. опресняли воду, тянули снасти, чистили корпус судна, такелаж [1624] Такелаж — вся оснастка судна. , роторы машин [1625] Роторы машин — вращающиеся детали электродвигателей, турбин и т. п., обычно расположенные внутри неподвижных частей (статоров). и т. д.

А два ассистента и капитан Кристиан работали не покладая рук. Ежедневно они, облачась в скафандры и опустившись на дно, наблюдали за ростом внутреннего рифа. Зоолог внимательно следил за ростом зоофитов, — препарировал, фотографировал, фиксировал все изменения их состояния. Химик со своей стороны делал анализ за анализом. Определяя состав продуктов их секреции, измеряя содержание в воде солей с целью вычислить их количество, ежедневно потребляемое кораллами, он дозировал новые бросаемые в воду порции, стараясь поддержать соленасыщенность на одном уровне.

Все эти тончайшие операции, требовавшие огромной сноровки, виртуозной точности движений, ежесекундного напряжения внимания, выполнялись двумя соперниками со свойственной им обоим необычайной ловкостью. Господину Синтезу незачем было и желать лучших помощников.

Старик все так же мало говорил и много размышлял. Он почти все время проводил в своей каюте и лишь на полчасика заходил в лабораторию, чтоб выслушать отчеты капитана и двух ассистентов. Всякий раз доклады были исчерпывающими. Затем, осмотрев представленные капитаном коралловые ветви, господин Синтез жестом отпускал всю троицу. Как он проводил все остальное время, не знал никто, кроме его слуг и девушки, о присутствии которой на борту свидетельствовали только доносящиеся иногда звуки чудесной музыки.