Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Я воспользовался этим случаем и, чтобы рассмотреть лицо моего сотоварища, решил умыть его морской водой. Каково же было мое удивление, когда из-под омерзительного налета угольной пыли появились матовая белая кожа, прекрасные и тонкие благородные черты, короче говоря, совершенный образец мужской красоты, настоящего индийского бога!

Мой пациент оказался совсем молодым человеком, лет двадцати — двадцати пяти. Он постепенно пришел в себя. Когда его взгляд остановился на мне, в нем появился испуг. Юноша забормотал что-то бессвязное; мелькнуло имя господина Синтеза, затем угрозы убить старика. (После почти трехмесячной жизни бок о бок с индусами я немного нахватался языка хинди [1664] Хинди — один из самых распространенных языков Индии, в настоящее время является государственным языком. и даже научился без труда понимать некоторые общеупотребимые фразы.)

Мой больной оказался врагом господина Синтеза, притом, судя по яростному выражению, исказившему его лицо, пока он бредил, врагом заклятым! Внезапно он опомнился и узнал меня.

— Ты говоришь по-английски? — без обиняков спросил он.

Я родился в Булон-сюр-Мер, и английский наряду с французским мне, можно сказать, родной [1665] «Я родился в Булонь-сюр-Мер, и английский наряду с французским мне… родной». Булонь-сюр-Мер — портовый город у пролива Па-де-Кале, разделяющего Францию и Англию. В этот порт приходят суда из Англии с пассажирами, едущими на континент. Многие жители Булони-сюр-Мер в той или иной степени владеют английским языком. . Кивком головы я ответил утвердительно.

— Я только что разговаривал… Ты слышал…

— Но я не понимаю языка хинди!

— Лжешь! К тому же ты видел мое лицо.

— Ну и что с того? Скажи, дружище, это твоя благодарность за оказанную тебе услугу?! А если бы я не вытащил тебя сюда, если бы бросил в трюме?! Ты б и пятнадцати минут не протянул!

— Твоя правда. Но ты узнал тайну, а тайна убивает.

— Не говори глупостей и не устраивай мелодрам. Я тоже непрост, меня не запугаешь. Поговорим спокойно. Чего ты хочешь?

— Чтобы ты обо всем забыл.

— О, это совсем легко, ведь я ничего не знаю.

— И мои слова, и мое лицо…

— Если тебе это доставит удовольствие, то я — со всей душой!

— Поклянись!

— Ладно, клянусь. Ты доволен?

— А теперь вернемся к работе. Никто не должен видеть мое настоящее лицо.

Мы возвратились в трюм, где этот голубчик вновь загримировался с величайшей тщательностью.

— А ты что здесь делаешь? — спросил он меня шепотом.

— Как видишь, таскаю уголь в ручной корзине. Поганая работа.

— Это не твоя профессия. Ты, как и я, не настоящий помощник кочегара.

«Ну и ну! Попал прямо в яблочко!» — отметил я про себя.

— Отвечай! Зачем ты здесь?

— Этот секрет мне не принадлежит. К тому же к тебе он не имеет ни малейшего отношения и никого, кроме господина Синтеза, не касается!..

— Значит, ты здесь не из-за нее?

— Ты о ком?

— О находящейся на борту юной девушке. О той, из-за которой я терплю все эти адские муки… О той, которая цепями приковала к себе мою душу…

— А-а… Знаю, дружище, знаю! Нет-нет, успокойся, я тебе не соперник.

— Клянешься?

— У тебя, приятель, навязчивая идея все время клясться. Сам посмотри, похож ли я на героя романа?

— Да уж… — Он слабо улыбнулся, окинув взглядом мою вполне заурядную фигуру и ничем не примечательную физиономию.

— Но, — необдуманно брякнул я, — если ты питаешь столь нежные чувства к внучке, почему так люто ненавидишь деда?

— Наконец-то ты признался!.. Ты слышал, как я угрожал ему в бреду!

— Ну и что, раз я пообещал держать это в секрете? Послушай, давай заключим договор — откровенность за откровенность, молчание за молчание. Я — детектив, посланный французской полицией следить за господином Синтезом.

— Ничего ты о нем не узнаешь. К тому же он не представляет никакого интереса для правосудия твоей страны. Французам он не враг.

— А кому он враг?

— Англичанам.

— Быть того не может! Но почему?

— Не знаю. Только могу сказать, что когда-то господин Синтез был другом старого раджи из Битура. Он воспитал в его приемном сыне Дхондопукт-Нанаже эту ненависть…

— Не слышал о таком…

— Вы, европейцы, называли его Нана-Саибом [1666] Нана-Саиб (Нана Сахиб) — один из руководителей антианглийского восстания в Индии в 1857–1859 годы. .

— Этого знаю. Горе-герой великого восстания тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года, инициатор резни в Канпуре…

— Совершенно верно. Синтез сделал Нана своим инструментом и тайно руководил восстанием.

— Будь по-твоему. Но это же дела давно минувших дней, современников они не интересуют, амнистия была давно. Кроме того, надо еще доказать… Тебе-то что за дело?

— Не важно. Знай только, что Синтез был злым гением моей семьи, из-за него хищники сожрали труп моего отца, а я потерял свою касту, стал парией [1667] «… потерял свою касту, стал парией ». — В Индии с древности существовало деление общества на замкнутые в специальном отношении группировки — касты; высшей среди них является каста брахманов, а среди низших каст есть такие, члены которых называются «неприкасаемыми» (мусорщики, могильщики и т. п.), или париями. Член высшей касты, вступивший в общение с париями, сам становится «неприкасаемым». . Однако хватит. Тебе известна часть моего секрета, мне — твоего. Мы квиты и должны жить разумно, в добром согласии, не стараясь навредить друг другу. А скажешь хоть слово Саибу (хозяину), сразу же умрешь — ведь у меня здесь сообщники, и ты их не знаешь. За работу!

Вот в какую странную историю я влип. Зачем? Убей Бог, не знаю. Этот загадочный юноша, имени которого я даже не спросил, говорил, как человек цивилизованный, а ненавидел, как дикарь. Мне казалось, такой способен совершить преступление. Должно быть, выжидает удобного случая, чтоб избавиться от господина Синтеза и завладеть девушкой. Это будет нелегко — старика хорошо охраняют. Видимо, инстинкт подсказывает ему, что следует остерегаться.

Что прикажете делать мне в подобных обстоятельствах? Все рассказать Саибу, как они его тут окрестили? Тогда пришлось бы ему выложить, что я специально послан Центром. Вряд ли господину Синтезу это может понравиться. К тому же мой коллега, наверное, убьет меня, что не входит в мои планы. Не лучше ли промолчать? Надо, чтоб и овцы были целы, и волки сыты. Буду тайком радеть о безопасности старца, а самому, во всяком случае внешне, следует оставаться пассивным сообщником моего незнакомца хотя бы для того, чтобы вовремя расстроить его замыслы.

Я лично вовсе не симпатизирую господину Синтезу и в других обстоятельствах не стал бы вмешиваться. Но меня заинтересовал его опыт, и я хотел бы узнать, чем все закончится. Это мой профессиональный долг.