Луи Буссенар - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Довольно высокорослые и ладно сложенные, но очень худые, с желтоватой, с черными пятнами кожей, грязные и отвратительные с виду, они стояли неподвижно и с любопытством разглядывали девушку и ее спутника, не произнося ни единого слова. У каждого за плечами висели закрепленные на лямках корзины, содержавшие, по всей вероятности, запас провизии. И стар и млад казались в равной мере жалкими, хилыми, но за их бесстрастием, отчасти объяснимым всеобщим удивлением, не читалось ни намека на свирепость.

Дикари не были раскрашены и не имели татуировок. Лишь на некоторых из них висели бусы из черного и белого жемчуга. Их выразительные темные глаза смотрели на двух европейцев живо, но отнюдь не сурово. Цветом кожи пришельцы слегка напоминали малайцев, но, несмотря на схожесть оттенка, нетрудно было с первого взгляда различить в них представителей негроидной расы.

Все пятнадцать человек были вооружены голоками, парангами [1801] Голок представляет собой нож с длинным лезвием в ножнах, паранг — кривой нож на длинной ручке. (Примеч. авт.) , стрелометательными трубками и колчанами из бамбука с маленькими отравленными стрелами, которыми туземцы стреляют с поразительной меткостью. После нескольких минут молчаливого созерцания они начали перешептываться и жестикулировать, указывая пальцами на девушку и ее спутника, продолжавшего лежать неподвижно. Затем соплеменники стали, видимо, увещевать седобородого старика с шероховатой кожей, испрашивая позволения приблизиться к белым. Тот, казалось, был категорически против, хотя его живые, несмотря на возраст, глаза горели от любопытства.

В этот момент капитан испустил долгий вздох, посмотрел на свою спутницу, которая ему грустно улыбнулась, услышал голоса, мало-помалу ставшие громче, повернул голову в их сторону, заметил пришельцев и дрогнувшим голосом прошептал:

— Анна, сестричка… Это лесные люди!

Тревожные новости. — Персонал господина Синтеза выказывает недовольство. — Великому Делу грозит опасность. — Угля больше нет. — Господин Синтез сжигает свои корабли. — Продукты питания пойдут на растопку. — Люди отныне перестанут есть. — Подземные взрывы. — Боцман Порник. — Мэтра подозревают в том, что он знается с нечистой силой. — Попалась рыбка в сети. — Боцман потрясен и усыплен. — Еще раз о гипнозе и внушении. — Порник — ассистент-зоолог! — Как господин Синтез искоренил ростки бунта .

— Что новенького, капитан? — спросил господин Синтез у Корнелиса Ван Шутена, когда один из индусов-бхили ввел временно исполняющего обязанности капитана «Анны» в покои хозяина.

— Много всякой всячины, Мэтр, даже слишком много…

Обычно хладнокровный, Ван Шутен на сей раз казался очень взволнованным.

— Э-э, дружок, так негоже! — заметил господин Синтез. — Девизом моряка должна быть знаменитая сентенция древних « nil mirari » — «ничему не удивляйся».

— Но мы очутились в сложном положении… — Замешательство капитана все возрастало. — В очень сложном…

— Разве лаборатории вновь угрожает опасность? Великое Дело под угрозой? Не может быть! Ваше волнение связано с чем-то иным. Всю ответственность за сохранность приборов и оборудования несут господа Фармак и Роже-Адамс.

— Речь идет не о лаборатории и не о физиологических исследованиях…

— А раз работы движутся своим чередом и Великое Дело близится к завершению, к чему беспокоиться?

— Но в том-то и дело, Мэтр, что обстоятельства, о которых я хочу с вами поговорить, могут, правда косвенно, воспрепятствовать работам и свести на нет столько усилий…

— Что же вы раньше не сказали! Говорите!

— Видите ли, Мэтр, люди поговаривают…

— Что?!

— Люди недовольны и не стесняются заявлять об этом вслух.

— В какой-то мере я их понимаю. Они находятся здесь уже семь месяцев, все на одном и том же месте, безо всяких развлечений, не видя ничего, кроме моря и неба. Неудивительно, что такая длительная стоянка вызывает некоторое недовольство. Надо следить за дисциплиной, капитан, и строго наказывать провинившихся.

— У меня десять человек в кандалах сидят, лучшие матросы…

— А боцманы?

— Они соучастники.

— Соучастники чего?

— Готовящегося бунта, цель которого — захватить корабли и, бросив лабораторию на произвол судьбы, немедленно плыть к берегам Австралии. Люди с «Ганга» тоже в заговоре. Если меня правильно информировали, бунт вспыхнет не позже чем через неделю.

Услышав эту в общем-то тревожную новость, господин Синтез, вероятно, впервые за двадцать пять лет рассмеялся, но смех его был едким и как бы ржавым — казалось, человек отвык от подобного проявления радости или иронии. Капитан, ни разу не видевший, чтобы господин Синтез хотя бы улыбнулся, сильно растерялся.

— Известны ли вам мотивы готовящегося мятежа? — Обычная суровость вернулась к господину Синтезу.

— Известны, Мэтр. Первые признаки недовольства появились в тот день, когда кончился уголь.

— Что им до этого? Полагаю, на холод они не жалуются?

— О нет, конечно. Но, видя, как в топках машин сожгли сначала пустые ящики, бочонки, гафеля [1802] Гафель — наклонный рей, закрепленный нижним концом на верхней части мачты, служит для подъема флага и сигналов. , реи [1803] Рей — круглый брус, горизонтально прикрепленный за середину к мачте. , рангоутное дерево, а потом принялись за мачты…

— Ну и что? Полагаю, эти корабли принадлежат мне и я могу, не спрашивая чужого мнения, превратить их в баркасы. Когда топки поглотят мачты, мы сожжем рубки, полуюты, спардеки — словом, все деревянные предметы, имеющиеся на борту. Так как по причине отсутствия «Инда» и «Годавери» в нашем распоряжении лишь такие ресурсы, мы для осуществления Великого Дела исчерпаем их до конца. Хотелось бы знать, что странного видят в этом члены моих экипажей?

— Людям кажется, что, при отсутствии на судах топлива и мачт, они не смогут вернуться домой.

— Речь идет не о возвращении, а о Великом Деле, которое ждать не может.

— Боюсь, они откажутся повиноваться.

— Для такого случая в Уложении морских законов существуют весьма суровые статьи, и мне не надо вам об этом напоминать.

— Я готов раскроить голову каждому, кто не выполнит приказа, но убежден, что таким образом спровоцирую взрыв, опасаюсь…

— Опасаетесь?

— Да, Мэтр, боюсь за вас, то есть за Великое Дело…

— Ну, а прочие мотивы, — голос господина Синтеза смягчился, — каковы они?

— Люди очень жалуются на уменьшение дневного рациона.

— Быть того не может! А мне казалось, они едят слишком много. Кстати, вы навели меня на мысль, на превосходную мысль… Ветчина, копченое сало, бисквиты, сушеные овощи, кофе в зернах, консервы, копченая рыба все это отличные энергоносители. Добавьте водку, куски просмоленных канатов, обломки дерева, и у нас появится дополнительный источник тепла.