Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Должен сказать, что существо, которому адресовалось столь нежное обращение, — страшно худое, с кочковатой шеей и выпирающим кадыком, покатыми плечами и, словно сажа, черной кожей, с головой, едва припорошенной короткими, жесткими и редкими волосами, и с лицом в глубоких изъязвленных рубцах, короче, настоящее чудище, — являло собой, пожалуй, самого уродливого из всех представителей негроидной расы, плотно заселившей Африканский материк.

— Конечно, он, дорогой мой песик, не красавец, да к тому же и болен. И у нас, к сожалению, нет врача.

— Перед вами доктор медицины — из Парижского университета.

— Неужели?! Вот так удача! Тогда мой друг Лулу спасен.

— Я думаю, это проказа, болезнь, к сожалению, неизлечимая, по крайней мере нашими методами.

— Нет у него никакой проказы!

— Тогда что же это?

— А то, что в свое время он слишком порезвился…

— Понятно… В таком случае вам повезло. У меня с собой имеется все, что нужно, только бы ваши дикари не разбили приборы.

Открыв чемодан с научным снаряжением, я с радостью убедился, что все в целости и сохранности. Затем извлек мой единственный барометр прекрасной работы инженера Дюкре-Шевалье и, не раздумывая ни секунды, безжалостно разбил трубку, вытряс из нее ртуть в декоративную вазочку, заимствованную у хозяйки, и начал тщательно растирать сей жидкий металл с жиром гиппопотама. Приготовив таким образом чудодейственную мазь, я натер ею подошвы ног и ладони венценосного пациента и, прописав постельный режим, удалился, уверенный в успехе лечения.

Эта процедура повторялась несколько раз, и вскоре в состоянии больного наметилось улучшение. День ото дня Кутлокло становился все здоровее и через шесть недель уже мог сидеть, поглощая с алчностью людоеда почки носорога.

Барометр сотворил чудо. Мой сиятельный подопечный растолстел, как морская свинка, лоснился от жира, словно начищенный сапог, и, обуянный безудержным весельем, трещал с неугомонностью попугая. Признав меня первым знахарем земли… он мучительно размышлял над тем, как удалось извлеченному из трубки таинственному веществу столь быстро и так надежно избавить его от недуга. Вождь напряженно рассматривал инструмент, уже лишенный своего жидкого содержимого, и в конце концов предложил обменять сей загадочный предмет на двенадцать бивней слона. Отказавшись от сделки, я великодушно пожертвовал ему ставший уже бесполезным прибор. Радости Кутлокло не было предела. Властелин марави, словно идола, поднял мой дар высоко над головой и, громко крича, принялся созывать соплеменников. Они тут же набежали, грохоча в барабаны и потрясая в воздухе оружием. А затем во главе с повелителем направились к росшему в центре селения огромному баобабу и приладили к стволу изуродованный аппарат. После этого, судя по приготовлениям, должна была состояться церемония освящения целительного изделия, ставшего фетишем [2100] Фетиш — здесь: предмет, якобы наделенный сверхъестественной магической силой. племени.

У подножия дерева расставили тыквенные сосуды с пивом из сорго [2101] Сорго — злаковое растение, культивируется в основном в теплых странах. . Чаша с пьянящим напитком пошла по кругу. Начались пляски с пением. К моему изумлению, в шумном многоголосье охмелевших чернокожих слышались французские слова, органично вплетенные в ритм темпераментных танцев.

Но все оказалось довольно просто. Как объяснила француженка, ее благоверный, считая, что магическая сила волшебного предмета заключена в словах, выгравированных на маленькой медной табличке, прикрепленной к прибору, попросил супругу прочитать их. Целые две недели произносила она имя и адрес изготовителя инструмента. Местный царек с упорством попугая повторял их, а потом заставил заучить магическую формулу и лучших своих певцов, хормейстером при коих была, разумеется, мадам Кутлокло.

Я очень сожалею, что не записал мелодию заклинания, обращенного туземцами к новому объекту культа. Однако понять ритмику вокального исполнения можно, разбив французские слова на слоги и воссоздав тем самым странный рефрен, который выкрикивали марави в полную мощь своих легких:

Не исключено, что лет через сто какой-нибудь исследователь будет ломать голову над происхождением этого молитвенного песнопения…

Марселец и страстный охотник — эти два понятия неразрывно связаны друг с другом.

Мариус Плацане был молодым, не лишенным способностей инженером. По приглашению правительства Аргентинской Республики он руководил строительством участка железной дороги, соединявшего Мендозу с Кордовской линией, и вот уже четыре месяца жил в пампасах [2102] Пампасы — обширные степи в Южной Америке. .

Дело продвигалось успешно, и инженер испытывал чувство законной гордости, видя, как удлиняются две ленты железной дороги, которой предстояло вдохнуть жизнь и принести процветание в Мендозу — маленький провинциальный городок, затерявшийся у подножия Кордильерских Анд.

Жизнь Мариуса делилась строго на две части. Одна была всецело посвящена надзору за укладкой шпал и рельс — единственной операцией благодаря ровной как стол местности, необходимой при строительстве аргентинской дороги. Другая, как нетрудно догадаться, заполнялась охотничьими вылазками.

Вскочив на быстроногого, как олень, красавца скакуна, пятнистой, словно охотничья собака, масти, Мариус, обычно осторожный, на этот раз увлекся преследованием пумы, уже раненной выстрелом из отличного карабина «Чинара». Дикий зверь, истекавший кровью, был вне себя от ярости и боли, а охотник, охваченный страстным желанием во что бы то ни стало убить царицу пампас и увезти на родину ее великолепную шкуру, пришпоривал неутомимого мустанга, который, казалось, не скакал, а парил в воздухе, точно ласточка.

Внезапно раздался пронзительный свист. Лошадь неожиданно упала как подкошенная, а всадник, пролетев по воздуху метров десять, грохнулся со всего размаху о землю и замер, потеряв сознание.

Прежде чем Мариус очнулся, из высоких густых зарослей выскочили четверо индейцев, заткнули ему кляпом рот, связали и обрубили «болас» — хитроумное приспособление, брошенное под ноги лошади.

Безжизненное тело Мариуса взвалили на поднявшегося мустанга, которого один из нападавших держал под уздцы. Остальные злоумышленники удалились, вернувшись через некоторое время уже на лошадях, скорее всего где-то украденных, и затем ускакали прочь, затерявшись в бескрайних просторах поросшей густой травой равнины.

После четырех часов бешеного галопа дерзкие похитители остановились. Тут же со всех сторон сбежались их соплеменники, с радостными криками выплясывая джигу [2103] Джига — быстрый танец английского происхождения. вокруг бедного инженера, воспринимавшего действительность как чудовищный кошмар.