Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Надо, кроме того, признать, что в обычное время эти люди выполняли сравнительно легкую работу, жили в довольстве и в окружении племен совершенно безобидных.

В общем, это были обыкновенные пионеры [55] Так называют первых белых поселенцев Америки, Африки и Австралии. , пускай люди в большинстве и деклассированные, но они не имели того размаха, который отличал былых калифорнийских золотоискателей. Те жили постоянно начеку, их окружали воинственные племена, с которыми они находились в состоянии беспрерывной войны, и они позаимствовали у североамериканских краснокожих все их страшные методы нападения и защиты. Жизнь среди постоянной борьбы, беспрерывные тревоги, вечный страх пытки, постоянная забота о том, как бы не потерять свой скальп, выработали из них грозных бойцов, всегда готовых встретить любого врага, не моргнув глазом.

Короче говоря, можно смело биться об заклад, что люди мужественные быстро разделались бы с чернокожими, наступавшими на прииск Виктория.

Но население этого прииска привыкло только к дракам, которые обычно заканчивались либо убийством, либо просто побоями. Они не были способны вести напряженную борьбу, из которой умели выходить победителями иррегулярные войска на Соноре.

И все же они подтянулись и кое-как приготовились к обороне. Попутно они узнали, какое несчастье произошло с их товарищами во время купания в воде, отравленной соками эвфорбии, и о том, что последовало далее — как пострадавшим помогли Зуга и бушмен, как они возвращались на прииск и как повстречали Питера, который вел какие-то переговоры с отрядом макололо. Увидев своего бывшего предводителя, который бросил их в трудную минуту, они пришли в ярость. Им хотелось поймать его, и, несомненно, Питеру пришлось бы плохо, но, вопреки обычаю, который не позволяет кафрам вмешиваться в ссоры белых, за Питера заступились его черные приятели. Они ринулись на белых с невиданной яростью и в одно мгновение перебили три четверти из них. Оставшиеся в живых, в большинстве раненые, едва унесли ноги.

Едва был закончен рассказ об этом печальном событии, как послышались дикие крики. Они раздавались где-то поблизости, в нескольких шагах по ту сторону слабой брезентовой стены. В ожидании нападения все привели оружие в боевой порядок и загородились столами, которые еще были завалены остатками оргии.

Внезапно слетела грубо сорванная портьера, закрывавшая главный вход, и, ко всеобщему глубокому удивлению, вошел всего один человек — негр. На нем не было даже тех лохмотьев, какие обычно носят туземцы, чуть пообтершиеся в цивилизованной среде. Он предстал во всей живописной наготе первобытного африканца: грудь вперед, гордо откинутая голова, в руке копье. Все изумились, увидев этот торс, точно вырезанный из черного дерева, эту могучую мускулатуру, это смелое выражение лица.

Не обращая никакого внимания на забаррикадировавшихся людей, на их револьверы и сверкающие ножи, он молча продвигался вперед и остановился посреди помещения. Все были удивлены такой самоуверенностью, но молчали, догадываясь, что раз человек держит себя, так вызывающе, то за ним, должно быть, следуют значительные Силы.

Кабатчик счел себя обязанным, выступить. Он сделал несколько шагов и, приветливо обращаясь к пришельцу, как если бы это был обычный посетитель, спросил:

— Чего бы ты хотел?

Негр минуту помолчал, обвел всех взглядом, еще крепче оперся на копье и ответил на ломаном, но достаточно понятном английском языке.

— Белые люди, — сказал он, — всегда приезжали в страну наших отцов в больших фургонах, запряженных быками. Они охотились и в обмен на слоновую кость и страусовое пери давали нам ткани, бусы и огненную воду. Это были добрые белые. Они платили налог и уважали наши обычаи и наши верования.

— Что он там лопочет, этот черномазый? — грубо перебил кабатчик.

— Тише! Тише! — закричали более благоразумные гости. Слыша, куда гнет черный оратор, они надеялись, что можно будет все уладить ценой кое-каких подарков.

А негр невозмутимо продолжал:

— Что касается вас, белые люди, к которым я обращаюсь в данную минуту, вы захватили наши земли, даже не спросив, что мы-то думаем по этому поводу. Вы привезли разные ваши штуки, которые плюются огнем и дымом, и прогнали нас с нашей родной земли. Мы все терпели и не жаловались, потому что Дауд учил нас терпению. Мы отступили перед вами, и мы искали спасения вблизи Мози-оа-Тунья, где находятся баримы. А вы еще дальше продвинулись вперед, и теперь вы уже находитесь на расстоянии нескольких стрел от Мотсе-оа-Баримос. Белые! Ваше пребывание в этих местах — оскорбление для нас и святотатство в отношении наших богов. Теперь вам уже нужны не только слоновая кость и страусовое перо, но и камни, которые отцы наши закопали в пещерах, там, где гремит голос наших богов. Этого не будет! Вы уйдете отсюда, вы оставите эти места и вернетесь в земли юга. Белые, вы меня выслушали. Уходите! Так надо! Я приказываю!

Громкий смех прокатился по кабаку и покрыл этот необыкновенный ультиматум, предъявленный, правда, с большим достоинством. Чары развеялись. Слушателям казалось, что с этим человеком, который все еще не получал никакого подкрепления, нетрудно справиться. Они даже приняли его за сумасшедшего и держались за бока от смеха. Со всех сторон посыпались двусмысленные шуточки.

— Честное слово, из него стоит набить чучело!

— Нет, каков! Покинуть прииск, который приносит доход!..

— Потому что якобы мы стесняем его божков!..

— Хозяин, подайте ему шиллинг!

— Лучше поднесите ему рюмку кап-бренди.

Эти необдуманные замечания прервало происшествие, последствия которого были ужасны.

Кто-то из пьяниц, видимо все время поигрывавший револьвером, неосторожно нажал на собачку. Прогремел выстрел, и, по досадной случайности, пуля попала негру в плечо.

Ранение, нанесенное в такую минуту, привело негра в бешенство. Он весь затрясся и побледнел, как бледнеют негры: кожа его сделалась пепельно-серой. Он не желал допустить и мысли, что стал жертвой несчастного случая.

В этом грубом, но, вероятно, нечаянном нарушении норм международного права негр увидел только подлость и гнусность.

Он испустил страшный крик. Вырвав из колчана стрелу с белым оперением, он вымазал ее в крови, которая текла из его раны, и воткнул в землю, крича:

— Белые! Я войны не хотел! Но вы ранили посланца великого племени. Вы все будете истреблены. На вас посыплются градом стрелы с красным оперением.

Прыжок, достойный тигра, — и негр скрылся. Все были ошеломлены, никто не знал что делать.

Осуществления угрозы не пришлось ждать слишком долго. Едва ли прошло несколько минут, когда с новой силой возобновились крики и рычание, предшествовавшие появлению черного посла. В один миг палатка была распорота больше чем в ста местах и в помещение ворвалось целое сонмище демонов. Голые, в чем мать родила, густо покрытые буйволиным жиром, вооруженные небольшими стрелами, наконечники которых были смазаны смертельным ядом нгуа, они ринулись на белых с неудержимой яростью.