Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Величественным жестом Синий человек подозвал к себе своих товарищей, не забыв и Уаруку, который, ощерившись, рычал на паталосов. Затравленный, взлохмаченный вождь топтался тут же.

Генипа, поняв, что паталосы совершенно растеряны и ничего не смыслят в происходящем, бросил им несколько фраз на диалекте, объяснив, чего хочет Синий человек. И сразу, как будто по мановению волшебной палочки, все зашевелилось, колонна тронулась и скоро достигла первого грота, где женщины и дети уже начинали волноваться.

Еще недавно свирепые и грозные, а теперь печальные и униженные каннибалы медленно брели, опустив головы, не смея взглянуть в глаза своим женам и отпрыскам.

Дикари покорно привели Синего человека и его друзей в деревню, посреди которой возвышалась одинокая хижина. Феликс прямиком направился туда и остался доволен ее внутренним убранством. Особенно порадовали его полдюжины ружей, развешанных по стенам, и великолепные гамаки.

— Мы здесь будем кататься, как сыр в масле, — сказал он, удобно устраиваясь в гамаке.

Вождь произнес несколько слов. И хотя невозможно было понять, чего именно он хочет, стало ясно, что краснокожий пытается выразить слабый протест.

— Что нужно этому негодяю?

— Это его хижина, — перевел Генипа.

— Вождь — это я! — возразил торговец колониальными товарами, перефразировав известное изречение Людовика XIV: [246] Людовик XIV — французский король из династии Бурбонов (1638–1715). «Государство — это я!» — Кстати, вождю необходимы телохранители, а телохранителям нужно оружие. Беник, друг мой, если вам не трудно, снимите, пожалуйста, эти винтовки и возьмите одну себе, а остальные раздайте Жану-Мари и Ивону.

— Есть, командир! — отчеканил боцман, привыкший беспрекословно выполнять приказы.

— Генипа, ты должен знать, где у них хранятся боеприпасы. — Феликс старался ничего не упустить.

— Да, месье. Порох вон там, в тыквах, пули в сумках.

— Давай-ка все это сюда! Отлично! Беник, возьмите порох! Проследите, чтобы оружие было в полной готовности; стреляйте в первого, кому вдруг вздумается самовольничать.

— Есть, командир! Оружие не первоклассное, старье… Но при случае сгодится.

— Скажите, Жан-Мари, ведь вы немного знакомы с их бытом, откуда у этих мерзавцев ружья?

— Думаю, обменивают их у португальцев на алмазы и золотой песок.

— А почему же у Онсы и его племени нет винтовок?

— Потому что паталосы живут в золотоносном районе. И алмазов здесь тоже хоть отбавляй.

— Понятно! Значит, вы утверждаете, что у них есть связь с белыми?

— Прямо или через посредников, но связь существует.

— То есть, вы хотите сказать, что оружие им могут продавать и другие индейцы?

— Так точно! Но я все же думаю, что они непосредственно связаны с откупщиками.

— Эта версия меня больше бы устроила. Пока они не успели опомниться и я считаюсь божеством, хорошо было бы выйти на белых. Ну, ладно! Пора и перекусить. Генипа!

— Да, месье!

— Займись-ка провиантом! У них тут чем-то аппетитно пахнет.

— Это вкусно: рыба с бататами.

— Что может быть лучше, тащи!

Синий человек и его товарищи окончательно освоились и принялись за еду.

Поужинав, Феликс сыто потянулся, отодвинул котелок с остатками пищи и обратился к Генипе, который стал его правой рукой:

— Отнеси чего-нибудь пожевать этому истукану, что торчит там с кислой миной, и будь начеку.

Предводитель паталосов затравленно поглядывал на Синего человека.

Еще бы! Ведь он запросто разделался с колдуном, а теперь хозяйничал в деревне, да что там, в хижине самого вождя! И боги не покарали его! Стало быть, Синему духу придется подчиняться. Вождь смиренно принял из рук Генипы объедки, с невероятной жадностью проглотил их и остался стоять где стоял. Он походил на безвестного просителя у царских покоев и был счастлив уже тем, что повелитель не забил его до смерти, а лишь высек для острастки.

— Теперь, — объявил Синий человек, обращаясь к Генипе, — хочу наградить тебя. Отныне будешь носить титул колдуна племени. Собери-ка ко мне сюда этих презренных!

— Я… колдун?

— Мой колдун! Ведь я здесь хозяин, не так ли? Нужен же мне свой колдун?

— Конечно, месье.

— Собери всех: мужчин, женщин, детей, стариков, молодежь. Хочу сказать им кое-что, а ты будешь переводить.

— Да, месье.

— Друзья мои! Поверьте, нет худа без добра. И вы в этом скоро убедитесь. Жан-Мари подал мне замечательную идею… просто золотую идею! С завтрашнего дня начнем претворять ее в жизнь. Доверьтесь мне, а я позабочусь о вашем благополучии.

Ничему не удивляйся. — Собственники. — Мы будем богаты. — Поход на золотое поле. — Желтая земля. — Еще одно месторождение. — Разведка. — Азарт. — Аркабасы и их промышленное использование. — Таланты Жана-Мари. — Двадцать франков из десяти килограммов песка. — Синий человек кривит губы. — Жан-Мари нашел выход. — Они будут богаты.

События последнего времени должны были, без сомнения, приучить наших героев ко всяческим сюрпризам. Если есть на свете школа, где быстро и на всю жизнь можно научиться следовать известному завету древних: ничему не удивляйся, — так это девственные леса Бразилии. Самого наивного человека они превратят в закоренелого скептика, и потом уже никакие непредвиденные обстоятельства не смогут его изумить.

Но даже несмотря на то, что французы успели привыкнуть к проделкам переменчивой судьбы, апломб [247] Апломб — самоуверенность. Синего человека, дерзкое поведение и тем паче последние слова не могли не поразить его друзей.

Свалиться как снег на голову в самый разгар людоедовой оргии уже невероятно. Оскорбить, ощипать, опозорить и в довершение всего поколотить колдуна, чей авторитет в индейском племени непререкаем, и того пуще. Навязать этому отнюдь не благодушному народу свою власть — о таком и подумать страшно. Но самое удивительное то, что человек, едва не попавший на вертел [248] В е ртел — обычно металлический прут, на который насаживают обжариваемое над огнем мясо. , а затем на ужин изголодавшимся индейцам, сам, наевшись до отвала, заявляет: «Предоставьте мне свободу действий, а я позабочусь о вашем благополучии». Уму непостижимо! Это казалось невообразимым.

Оцепенение, в которое привело туземцев появление Синего человека, возрастало. Кровожадные людоеды стали покорными и смирными. Тигры превратились в газелей, волки — в овец.

Парижанин разгуливал по деревне, ел, руководил, спал, пил, приказывал. Все, чего он хотел, о чем рассуждал и что делал, считалось единственно верным и правильным. Ему подчинялись во всем, а он, олицетворявший, подобно русскому самодержцу, церковную и светскую власть, царствовал безраздельно. Никому и в голову не приходило протестовать. Наоборот, каждый только и смотрел, как бы предупредить желания Синего человека, пусть даже самые нелепые, самые несуразные.