Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Папа!.. Мой дорогой папа!.. Милая мама!.. Родная!.. Неужели это не сон?.. Неужели вы опять со мной!..

Дэрош не мог сдержать волнения и рыдал, как дитя.

Г-жа Дэрош лепетала прерывающимся голосом имя Элизы, прижимала дочь к груди и, лаская ее, шептала:

— Еще!.. Моя пташка!.. Поцелуй меня еще раз!

Мертвенно-бледная Диана спокойно и решительно сошла на землю, сопровождаемая Колибри.

За ними спустились Жако и Стальное Тело, чувствовавший себя очень скверно в присутствии Элизы и Дианы. Затем вниз на лассо были спущены полковник и Корнелиус, после чего сошли уже и индейцы.

Элиза еще не заметила соперницы. Она отдалась вся счастью свидания и без конца обнимала и ласкала родителей.

У Дэроша вырвался радостный крик. Он увидел старого негра:

— Жо!.. Мой славный Жо!

— Муше Дэрош… Госпожа… Дорогая госпожа… Я, который услышал ваш голос…

И старик, сопровождаемый Фрэдом, упал в объятия супругов Дэрош.

— А вот тот, кто возвратил нам нашего дорогого Жо, — представила Элиза родителям Фрэда.

Дэрош горячо пожал ему руку.

В тот же момент Элиза побледнела, и у нее сильно забилось сердце. Она узнала Диану, котрую благодаря ее костюму приняла сначала за мужчину. Затем ее взгляд упал на Стальное Тело, стоявшего поодаль в сильном смущении.

Воспитанная в индейском духе и привыкшая с детства видеть применение страшной формулы Линча: «Око за око, зуб за зуб», Элиза, не задумываясь, решила отомстить своему злейшему врагу.

Она в мгновение ока схватила револьвер, прицелилась в Королеву Золота и воскликнула, сверкнув глазами, потемневшими от ненависти:

— Вот виновница наших несчастий… Смерть ей!

Диана смерила ее взглядом.

— Только трусы и подлецы убивают пленников! — ответила она ей.

Элиза опустила руку:

— На вас нельзя смотреть, как на честного врага… Вы совершили слишком много грязны поступков… Для достижения своих алчных целей, вы не были разборчивы в средствах… Вы отдали меня на поругание… Вы изуродовали Жо… Вы хотели замучить под пытками моих родителей… Вы собирались обокрасть их.

Из всех этих упреков лишь последний задел Диану.

— Я… воровка? — спросила она Элизу с негодованием.

— Да, воровка!.. Слышите ли, я повторяю: вы воровка!..

— Вы бессовестно злоупотребляете своей силой.

— Вы сами подали мне пример своим поведением в Золотом Поле. Знаете ли вы про существование в пустыне закона Линча? Вы по меньшей мере десять раз заслужили применение этого закона.

Диана все еще надеялась, что ее всадники придут к ней на помощь, и пыталась выиграть время, поддерживая своими бравурными выходками разговор с Элизой.

Молодая девушка ее разгадала.

— Не надейтесь на помощь, — прервала она ее. — Ваши сообщники далеко. Они сдались без боя нашим друзьям, индейцам, тем более что вы употребили все патроны на взрыв. Мы отпустили их на все четыре стороны с условием не возвращаться сюда под страхом скальпирования.

— Можете последовать за ними, — прибавила Элиза после краткой паузы.

Диана вздрогнула от радости и неожиданности, но тотчас же постаралась скрыть волнение.

— Вы даете мне свободу? — спросила она резко. — Без условий?.. Смотрите, чтобы вам не пришлось об этом жалеть… Я люблю мстить, как вам известно.

— Отомстить за оказанное вам добро. Это на вас похоже! Но вы мне теперь не страшны. Ни мне, ни моим близким!

— Я подписываюсь под тем, что сказала моя дочь, — вмешался в разговор Дэрош. — Несмотря на свою расточительность, вы страстно любите золото. Вы любите его так, что готовы из-за него обагрить руки кровью. Знайте же, что сокровища, которые вы надеетесь, быть может, вновь захватить, потеряны для вас навсегда. Там, — он протянул руку к вершине горы, — от тридцати до тридцати пяти тысяч килограмм золота на сумму от ста до ста пяти миллионов долларов. Там есть, кроме того, миллионов на двадцать драгоценных камней. Все это теперь же мы заберем с собой и увезем на мою ферму. Это сделать нетрудно. Каждый из нас может взять на седло по шестьдесят килограмм. Позже я постараюсь поместить сокровища в солидный банк. Вы можете навсегда распроститься со своей мечтой. Еще одно последнее слово. Вам сейчас подадут трех лошадей — для вас и для ваших спутников. Отправляйтесь подобру-поздорову и не встречайтесь на моем пути. Знайте, что я прощаю только раз.

Им привели трех лошадей. К одной из них привязали полковника Диксона, который еще не оправился от удара, нанесенного Черным Орлом; Корнелиус с трудом взобрался на другую; третью подали Диане, которая одним прыжком вскочила в седло.

Королева Золота пришпорила лошадь, и небольшая группа удалилась, подгоняемая грозным военным кличем команчей.

Диана, с налитыми кровью глазами, бледная как мертвец, до крови кусала губы.

— О, — шептала она, скрежеща зубами, — я отомщу… всем… Я отомщу так, что ад содрогнется от ужаса… Отомщу или умру!..

В 1889 году Париж торжественно и пышно праздновал столетний юбилей Великой французской революции.

Широко задуманная, грандиозная выставка привлекала в нашу столицу множество гостей. Небывалый наплыв провинциалов и беспрерывный приток разнообразнейших лиц из всех уголков земного шара совершенно изменил обычный вид Парижа.

Это был настоящий триумф бонвиванов, хлыщей, прожигателей жизни, как тучи саранчи наводнивших наш город.

Что за смешение рас, национальностей, народов, состояний и наречий, смешение, эмблемой которого могла бы послужить современная Вавилонская башня — башня Эйфеля, этот поразительный памятник буржуазной спеси и глупости!

Обе Америки, Северная и Южная, имели здесь значительный контингент представителей с громкими именами и титулами, явившихся Бог весть откуда, требовательных, претенциозных, смотрящих на наш Париж, как на огромную гостиницу, а на парижан — как на ее служащих.

Были, конечно, среди посетителей и люди, достойные глубокого уважения, но они составляли лишь незначительный процент.

Между иностранцами, приехавшими сюда с целью бездумно растратить свое состояние, Бог ведает каким путем добытое, было немало известных миллионеров, кованые кассы которых гнулись под тяжестью золота и кредитных билетов.

Таких подстерегала наша прокутившаяся знатная молодежь, которая под маской утонченной любезности и дворянского благородства старалась скрыть алчное стремление наполнить свои дырявые карманы приданым американских невест.

Проведя всю жизнь в погоне за долларами, эти миллионеры, как правило, имели весьма смутное представление о так называемом «большом свете».

Эти короли кожи, мыла, железа, какао, шерсти, сахара, керосина и хлопка, обладавшие состоянием в тридцать, пятьдесят, сто или двести миллионов, по большей части ничем не отличались от простых лавочников.