Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Да, много, и очень важные.

— Рассказывай!

— Посмотри на эту штуку, я только что получил ее через дежурного. Это маленькая пила. Дьявол! Она небольшая, но очень удобная. Лучший из механизмов, какой я когда-либо видел.

Однако мальчик едва слушал его. Он сидел молча и смотрел на безделушку без всякого интереса.

— Послушай хорошенько, — продолжал Татуэ. — Эта штучка сделает нас свободными.

— И папу тоже?

— Конечно, именно его.

— Здо́рово! Тогда объясняй!

— Я знал, что тебе понравится. Смотри, этот прекрасный мощный механизм, похожий на часы, приводит в движение маленькую вращающуюся пилу.

— Вращающуюся?

— Да, круглую, как монета в сто су, с зубцами по краям. Она сделана из прочнейшей стали с очень острыми зубцами и работает совершенно бесшумно, с бешеной скоростью. Смотри!

С этими словами он повернул слева направо ручку. Что-то щелкнуло, и тотчас механизм заработал. Из корпуса появилось лезвие, и послышался звук, похожий на жужжание шмеля.

— Понял? — спросил каторжник.

— Пока нет.

— Вот, малыш, достаточно приложить эту пилочку к металлу, и она тут же распилит его.

— Не нажимая?

— Ничуть. Надо действовать нежно. Твои маленькие ручки прекрасно с этим справятся.

— Чтобы распилить колодки?

— Ты догадлив. Я сам не могу этого сделать по причине, которую ты узнаешь сегодня вечером.

— Так сегодня вечером?

— Да, время нас торопит. А теперь дай мне, пожалуйста, одеяло, на котором ты спал.

Маленький горбун, прихрамывая, притащил то, о чем его просили, и Татуэ принялся разрывать одеяло на одинаковой ширины полоски, затем связал их, свернул в клубок, и получилась веревка длиной приблизительно метров шесть.

— Довольно прочная. Должна выдержать человека моей комплекции. Иди поближе! Так как нам предстоит действовать в кромешной тьме, тебе надо как следует научиться пользоваться пилой. Кладешь ее на металл и не нажимай сильно, она режет сама. И ни в коем случае не подставляй пальцы, отхватит — не заметишь.

— Хорошо, я буду внимателен и осторожен. Можно, я поем немного и отдохну до вечера, а то я чувствую слабость.

— Конечно, замори, как говорится, червячка и поспи. Я разбужу тебя когда надо.

Даже для такого терпеливого человека, каким был Татуэ, время тянулось бесконечно. Бродяга вдруг начал сомневаться в успехе своего дерзкого плана. Сумеет ли ребенок, еще вчера лежавший без сознания, выполнить сложную задачу, которую он собирался ему поручить? Могут возникнуть сложности и непредвиденные обстоятельства. Но на карту была поставлена жизнь честного человека.

Прозвучал сигнал окончания работы. Татуэ сидел и размышлял. Через некоторое время он услышал сигнал отбоя.

«Уже, так скоро», — подумал каторжник. Теперь ему казалось, что время летит слишком быстро.

Прошло еще полчаса. Маленький горбун сидел рядом с великаном и ждал. Сердце его бешено колотилось.

«Пора», — скомандовал себе силач и решительно встал с кровати. Затем он осторожно перенес Гектора к окошку, которое располагалось напротив двери. Размером оконце было около 75 см с двумя рядами решеток и находилось довольно высоко, под потолком, так что через него можно было увидеть лишь кусочек неба.

Заключенный поставил мальчика на плечи.

— Ты готов? — шепотом спросил он.

— Да, — быстро ответил мальчуган.

— Нога не болит?

— Нет, все нормально.

— Хорошо. Начинай пилить слева внизу.

Гектор нащупал решетку, приложил пилу, нажал на пружину и услышал легкое жужжание.

Прошло минут пять.

— Решетка разогрелась? — спросил Татуэ.

— Не очень. Готово! Разрезал.

— Браво! Теперь давай наверху.

— Мне не достать.

Мужчина поднялся на цыпочки, вытянулся как мог, взял мальчика за ноги и поднял еще выше. Благодаря недюжинной силе он крепко держал малыша на вытянутых руках в течение всего времени работы.

— Не бросай решетку, когда отпилишь. Держи ее в левой руке.

Прошло еще минут пять или шесть.

— Готово, — победно произнес маленький горбун.

— Держись крепко. Опускаю.

Татуэ поставил мальчугана на пол.

— Ты устал? — заботливо спросил каторжник.

— Не будем об этом, — задыхаясь и обливаясь потом, ответил ребенок, оставаясь твердым, как решетка, которую он только что спилил.

Силач взял веревку, сделанную из одеяла, и передал мальчику.

— Привяжи один конец покрепче к решетке, которая осталась на месте, и постарайся зацепить ее за деревянный навес.

Бродяга снова поднял Гектора на уровень окна. Малыш прекрасно понял его, сделав все, как надо. Операция проходила в полной темноте и тишине. Теперь пора было уходить, прыгнув с трехметровой высоты по возможности бесшумно. К счастью, администрация усилила охрану внутреннего дворика, куда выходили двери казематов, не предполагая, что кто-то может вылезти с другой стороны.

С внешней стороны располагались дворики, разделенные заборами и представляющие собой нечто похожее на лабиринт под открытом небом. Дворики служили для прогулок отдельных заключенных и были размером 10 м х 4 м, а с двух сторон они имели по цинковому навесу, чтоб заключенный мог спрятаться от солнца или дождя. Навесы примыкали к камерам с № 1 по № 6 и располагались ниже окошек. Татуэ хорошо знал об их существовании. Он, как трубочист, высунулся из окна, вобрал в легкие побольше свежего воздуха и посмотрел наверх. Несколько звездочек поблескивали на темном небосклоне.

— Возьмись за веревку, — произнес он тихо, держа мальчугана. — Вылезешь наружу, под ногами нащупаешь крышу. Стой там и не двигайся.

— Готово. Я здесь, — выдохнул маленький горбун.

Чтобы опуститься бесшумно и ничего себе не повредить, каторжник обмотал веревку еще два раза вокруг решетки и осторожно вылез на цинковый навес. Затем отвязал веревку и спросил:

— Ты как? Не устал?

— Нет, что ты! Как подумаю, что скоро отец будет свободен, так готов гору свернуть!

— Отлично! Значит, мы победим. Пилочка у тебя?

— Да.

— Постарайся не потерять ее, иначе все пропало. Теперь осторожно.

Татуэ взял мальчика на руки и стал продвигаться по портику. Они прошли мимо одной камеры и подошли к другой.

— Номер три, это камера твоего отца. Ты сделаешь все то же самое, что и с нашим окошком: распилишь первую решетку, закрепишь веревку, потом распилишь другую и спустишься в камеру.

— Да, мой любимый Татуэ! Понятно.

— Я посторожу здесь. Ничто не должно нам помешать.

Отец и сын. — Освобождение. — Удивительная стойкость ребенка. — На крыше. — В госпитале. — Трогательная сцена. — Монахиня. — Опять господин Перно. — У Виконта. — На пристани. — В лодке. — Свобода!

Татуэ спустился на землю, а маленький горбун остался на портике и приступил к делу. Он не чувствовал ни боли, ни усталости, воодушевленный мыслью о скором освобождении отца.