Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

Только теперь Тотор и Лизет догадались, откуда сбежали их новые знакомые, о чем пытались предупредить и кто развесил «табу» на деревьях. Конечно же, обладая звериным чутьем, охотники за людьми быстро нашли беглецов, несмотря на то, что те тщательно стирали следы. Каннибалам повезло, так как они вернули не только свою добычу, но заодно прихватили еще и двоих белых ребятишек. Теперь четверым пленникам предстояло сидеть вместе с другими несчастными в клетках, как птицам на откорме. Двери некоторых камер были открыты, а пустые клетки ждали узников. Замками служили сплетенные из ротанговой пальмы веревки, менее прочные, чем железные крюки и засовы, но помогавшие держать детей взаперти.

Сначала дикари бросили в клетки молчаливых и пассивных маленьких папуасов, затем кричащих, кусающихся и сопротивляющихся белых детей. Дверцы бесшумно закрылись, и несчастные оказались каждый в своей клетке, разделенные прочными деревянными решетками. Крики и стоны утихли, и наступила тишина. Однако вскоре она была нарушена голосом смелого мальчугана, который, несмотря ни на что, не терял надежды на спасение.

— Лизет, сестренка! Не бойся! — стараясь придать голосу больше уверенности, произнес Тотор.

Девочка тихо плакала.

— Мы убежим отсюда! Обещаю! — утешал ее брат.

— Да? Правда? — пробормотала Лизет.

В мрачной тишине ее прерывистый голос был хорошо слышен, хоть и несколько удален от Тотора.

— Господи! Что они собираются сделать с нами?

— Пока не знаю, — отозвался маленький горбун. — Немного терпения. Уж если мы избавились от когтей Корявого, то, думаю, нам удастся сбежать и отсюда.

— Но нас заперли!.. Да и эти черные люди ходят вокруг дома… Я видела…

— Я тоже. Будь спокойна, дикари не всегда на страже. Когда-то они ведь спят и едят, и мы останемся одни… Посмотрим, что можно сделать.

— Если бы я оказалась рядом с тобой, мне не было бы так страшно.

— Будь смелее, родная! Я уверен, что мы их победим, я чувствую это! Ты хоть и девочка, но сестра матроса и должна быть твердой.

— Ладно, я буду храброй и твердой!

— Вот и отлично! А теперь давай отдохнем. Конечно, это не лучшее место. Руки и ноги так болят от веревок.

— А у меня еще и кожа на голове! Он так запустил свои ногтищи в волосы, все горит!

В некоторых местах веревки до крови порезали кожу девочки.

— Да, знаю, — продолжала Лизет, — иногда искатели приключений испытывают некоторые неудобства… Но все равно я считаю, что мы должны все претерпеть и достичь своего. Ладно, хватит болтать! Свернись калачиком, Тотор, и поспи!

В какой-то миг маленький горбун подумал, что не все так плохо. Изнутри клетка была обита ватой, чем напоминала мягкое гнездо птицы. Тишина и полумрак помогали уснуть и не просыпаться в течение всех суток. «Да, но надо когда-то и поесть!» — подумал голодный мальчуган, вспомнив, как они объедались ягодами и фруктами. Гектор опасался, что их с сестрой снова приговорят к голодной смерти. Увы, их ждала другая участь.

Время шло. Маленькому горбуну казалось, что прошла вечность. Он нервничал, придумывая планы побега один смелее другого. Вскоре его ухо уловило медленные приглушенные шаги, легкий щелчок, сопровождаемый стоном и икотой. Затем все стихло.

«Пока ничего страшного не произошло», — размышлял Тотор.

Раздалось шлепанье босых ног по утрамбованной земле, мальчуган узнал мучителей. Щелчок над головой — и наверху клетки открылось небольшое отверстие, через которое протянулась длиннющая черная рука. Когтистые пальцы вцепились в волосы Тотору, приподняли голову и потянули наружу. Маленький горбун вскрикнул и стал отбиваться. Но его усилия оказались напрасны. Отверстие было настолько маленьким, что пролезла лишь голова. Тотор стоял на цыпочках, высунув голову наружу. Он пытался кричать, но в рот запихнули что-то полое и круглое. Твердый, как железо, предмет невозможно было ни раскусить, ни выплюнуть. Великаны, бесстрастные, как бронзовые статуи, выполняли свою странную работу. Один держал голову, другой отработанным движением вставлял в горло гибкую трубку и вливал сладкую тягучую жидкость. Тотора тошнило, глаза вылезали из орбит. Волей-неволей пища попадала в желудок. Когда он наполнился до такой степени, что месиво пошло обратно, палачи отпустили маленького горбуна, и тот упал на мягкую подстилку. Во рту ощущался приятный вкус вязкой патоки, слеплявшей зубы и щеки. От переедания юный матрос не мог пошевелить и пальцем. Пронзительный крик сестры заставил его вздрогнуть. С Лизет проделали ту же процедуру, которой подвергались все обитатели этого ужасного места. Владельцы питомника называли ее искусственным откормом. Каждый день каннибалы варили питательную смесь из инжира, кукурузы, муки и других полезных продуктов, чтобы дети потолстели. Затем они будут приготовлены и съедены людоедами Новой Гвинеи, которые слыли в мире большими гурманами.

«Лиззи» снова на плаву. — Одиннадцать против тысячи. — Воспоминание о героях Тонкина. — Одним выстрелом двоих. — Подвиг Галипота. — Горящий флот. — Смертельно пьяный городок. — Резиденция Ника Портера. — Бойня. — Последняя угроза.

А что же происходило тем временем в одном из рукавов реки Флай? С первого взгляда казалось, что «Лиззи» погибла. Парусник стоял неподвижно и имел плачевный вид. С трудом верилось, что он сможет снова бороздить океанские просторы. Однако во флоте нет ничего невозможного.

Оказалось мало заделать большую пробоину — теперь вода сочилась из всех имевшихся отверстий. Задраивание дырок под водой требовало времени, умения и сноровки. Плотник в скафандре то и дело выныривал, брал доску и опускался снова на глубину.

Наконец работа была завершена. Матросы — среди них было немало раненых — падали от усталости и с трудом передвигались, но никто не покидал свои посты. Пустили в ход насосы. Этого оказалось недостаточно: вода не убывала. Предстояло положить непромокаемую ткань на всю поверхность судна. Паруса и промасленные канаты прекрасно подходили для этой цели и вскоре, аккуратно уложенные, сделали свое дело. Вода перестала сочиться, постепенно шхуна поднялась, выпрямилась и держалась на плаву.

Закончив с внешними работами, экипаж принялся за внутренние. Чинили все, что оказалось сломано, тщательнее, чем обычно, замазывали пробоины, как будто хотели оживить смертельно больного. Каким же терпением и волей обладали моряки, чтобы в столь тяжких условиях продолжать бороться за жизнь любимого корабля.

О! Если б Тотор и Лизет были на борту… Но время подгоняло. Надо было отчаливать и плыть в бой за освобождение любимых малышей, находившихся, как явствовало из письма, в руках Ника Портера.