Луи Буссенар - Избранные произведения. III том [компиляция]

— Скажи-ка, сколько у нас в кассе?

— Около десяти тысяч ливров, не считая ассигнатов и фальшивых денег.

— Не густо! А казна банды?

— Тысяч пятьдесят с половиной наберется.

— Прекрасно. Вместе будет шестьдесят тысяч.

— Главарь, казна банды — дело серьезное! Закон настрого это запрещает. Эти деньги неприкосновенны.

— Я беру их на сутки. Если хоть кто-нибудь пикнет, я спалю его заживо!

— Это аргумент… И довольно веский.

— Кузен привезет из Тура по меньшей мере двадцать тысяч золотом, и столько же мы возьмем у Этьена Белье. Это один из самых зажиточных крестьян в округе. Сегодня поведешь наших на его ферму. Вот так я и наберу сто тысяч.

— Не хочу совать нос не в свое дело, Главарь, но хотелось бы знать, на что вам такая куча звонкой монеты?

— От тебя секретов не держу, слушай: виконт де Монвиль одной рукой даст, а Фэнфэн другой заберет.

— Да ведь гораздо проще отправить в замок вашу зазнобу с сестрицей и мамашей! Меньше возиться, деньги собирать не придется, а выйдет то же самое.

— Нет, старина, не то же самое. Эти люди хитры и недоверчивы. Я принесу деньги, которые любой сможет увидеть и пощупать, сделаю бескорыстный жест, и никто не посмеет заподозрить какой-нибудь подвох. Теперь скажи, вы готовы к налету на Белье?

— Все пройдет как по маслу, положитесь на меня. Люди уже в Боле у Морена, в Армонвиле у Баньера и в самом Эзервиле у Белье.

— Хорошо. Это все?

— Ах, тысяча чертей! Ну и дубина же я! Забыл самое главное — сын судьи из Базоша, капитан Бувар, жив!

— Будь все проклято! Что ты говоришь?! — крикнул Главарь, взмахнув кулаком.

— Истинная правда. Я выведал это в Фарронвиле от прислуги. Вы бы видели, в каком они там восторге!

— Значит, эти болваны не справились со своим делом. Драгун из Рувре его не прикончил… Ну и поплатится же он, если это его рук дело!

— Теперь мы хотя бы точно знаем, что с ним. Но вот что странно: проклятый капитан пропал две недели назад, а вчера утром его обнаружили в конюшне ружмонского замка. Причем все двери заперты — он будто с неба свалился. Теперь он у родителей и под надежной охраной.

Новость, принесенная Толстяком Нормандцем из Фарронвиля, которая привела Главаря в страшную ярость, полностью соответствовала истине. Капитана Бувара, которого все считали мертвым и которого оплакивали его несчастные родители, обнаружили укрытого плащом в конюшне замка Ружмон на соломенной подстилке. Нашел его бывший кирасир Этьен Лелюк.

Мы не будем пересказывать все безумные слова, которыми разразилась Мадлена, увидев настоящего выходца с того света, который попал в замок, несмотря на высокие стены, рвы и запертые ворота. Толки, вызванные этим необыкновенным происшествием, усиливались тем, что капитан Бувар заявил, что не знает, как очутился в замке.

Не слушая глупых замечаний кумушек, слуг и самой Бетти, служившей когда-то экономкой у кюре и поэтому пользовавшейся большим уважением, Лелюк вскочил в седло и галопом помчался в Базош-ле-Гальранд. Он вихрем ворвался в дом мирового судьи и, сияя от счастья, крикнул во все горло:

— Гражданин судья, гражданка Бувар! Ваш сын, мой капитан, жив!..

— Что ты говоришь?! — пробормотал судья, а его жена, мужественно переносившая горе, почувствовала, что слабеет, услышав радостную весть.

— Капитан Леон жив! Он у нас в Ружмоне и прислал за вами!..

— Храбрый Этьен! Сынок! Наш сын нашелся!.. Жена, скорее едем к Леону! Собирайся скорей!.. Бедный малыш! Слава Господу, неужели мы снова его увидим! Нужно немедленно перевезти его домой!

Судья смеялся, плакал, и казалось, сошел с ума от радости. Он совал деньги старому солдату, который энергично отбивался, приказал оседлать лошадь, запрячь коляску и все время повторял:

— Леон, мой мальчик! Мой дорогой мальчик!

Новость молниеносно распространилась по городу. Люди выбегали на улицу, бросались друг к другу и делились радостным известием. Национальные гвардейцы хватали оружие и бежали к дому судьи, предлагая проводить его в Ружмон и составить на обратном пути почетный караул. Растроганный судья сердечно пожимал руки и не знал, кому отвечать в первую очередь.

Наконец лошади были запряжены. Госпожа Бувар приказала положить внутрь матрас и одеяла. Едва держась на ногах от волнения, она почти упала на сиденье коляски, тихо плача от счастья. Через час в Ружмоне состоялась трогательная встреча родителей, которым после томительной неизвестности внезапно улыбнулось счастье, и их сына. Радость Леона Бувара омрачилась известием о трагедии — госпожа де Ружмон, Валентина и Рене, которую капитан боготворил, оказались после разорения Фарронвиля в плену у разбойников.

— Мы найдем их, дорогой, — говорила мать, поглощенная своим счастьем, которое мешало ей, пусть ненадолго, думать о чужих бедах. — Я столько выстрадала! Ты теперь только мой, я буду лечить тебя, окружу заботами и лаской… Ты выздоровеешь! Сейчас ты не солдат, ты мое больное, раненое дитя! Бувар, дорогой, взгляни, как он бледен! За тобой ведь хорошо ухаживали, правда? Ты все нам расскажешь… Кто тебя спас? Я заранее благодарю их!

— Мама, дорогая мама! — лепетал отважный капитан, словно вернувшись в детство и не пытаясь скрыть выступившие на глазах слезы. — Да, ты все узнаешь… позже!

Кортеж медленно, чтобы избавить раненого от толчков, тронулся в путь. Капитан, растянувшись на перине и положив голову на колени матери, не заметил, как добрался в Базош. С волнением он вновь увидел скромный домик, в котором так долго царило отчаяние, и улыбнулся, заметив, как празднично он украшен. Все жители города пришли встретить раненого капитана и устроили настоящую овацию. Обняв старого друга, доктора Пьера Брю, Леон Бувар сказал ему:

— Скорее вылечите меня, мне не терпится отомстить бандитам, которые бесчинствуют в нашем краю…

И вполголоса добавил, чувствуя, как сжимается сердце:

— Я должен спешить на помощь Рене!

Итак, меры предосторожности, предпринятые Вассёром, ни к чему не привели, и запертые в тресонвильском подземелье выбрались наружу. Напрасно сержант, движимый порывом неуместного и бестолкового рвения, приказал замуровать вход в пещеру и поставил двух вооруженных часовых у хижины. Он узнал, что Питуа, Блэрио и парижскому сыщику Матиасу Лесерфу удалось бежать — капитан Бувар был возвращен своей семье, а этого не могло произойти, если бы пленники сержанта оставались в подземелье.

Лесные незнакомцы и пес не любили поднимать шум и исчезли, не оставив ни малейших следов. Но если Вассёр и догадался о побеге, он еще очень долго не мог узнать подробностей, так как Леон Бувар, казалось, решил молчать обо всем, что касалось его исчезновения.