Пол Стретерн - Расцвет и падение [Краткая история 10 великих империй] [litres]

Оседлое скотоводство можно назвать третьей стадией развития общества: общества с оседлым скотоводством отличались изощренностью, ведь излишки продукции могли обеспечить им досуг, развитие культуры и постоянно действующую армию. По иронии судьбы, эти культурные общества не могли так же, как и «варварскиие племена», быстро передвигаться – римляне испытали это на себе. Восточным и западным народам пришлось усвоить этот урок заново, тысячелетие спустя, когда монголы выдвинулись из своих поселений и заполонили оба континента.

Ни одну великую империю нельзя назвать принципиально уникальной, но у монголов оказалось достаточно необычных особенностей, чтобы выделить их среди всех других предшествующих и последующих, великих и малых. В истории монголов слишком много противоречий. Они построили самую большую – от Тихого океана до восточных границ Германии, сухопутную империю, которая оказалась и самой недолговечной. С одной стороны, они терпимо относились ко всем религиям: исламу, христианству, буддизму, шаманизму, иудаизму и даосизму. С другой стороны, они же запретили верующим выполнять самые священные их обряды. Например, мусульманам запретили забивать скот халяльным способом, евреям – употреблять в пищу кошерное мясо и практиковать обрезание. Все подданные Монгольской империи должны были следовать «монгольской застольной традиции». Монгольское суеверие, связанное с осквернением воды, запрещало стирку одежды и мытье тела, особенно летом, расходилось с религиями, сильно зависимыми от чистоты и благочестия, не принимавшими нечистоты.

Подобные противоречия случались часто. Несмотря на охват завоеванных территорий, Монгольская империя превращала все в руины, не строила больших зданий. Монголы стали причиной создания единственного замечательного памятника – Великой Китайской стены, выстроенной для обороны от них самих. Империя, известная резней, учиненной против врагов, к тому же оставила Европе наследство в виде Черной смерти, чумы, которая унесла еще больше жизней.

Даже монгольские императоры остаются для нас загадкой. Чингисхан вошел в историю как самый кровожадный захватчик всех времен, прибегавший к крайним методам для того, чтобы все, что стояло на его пути, кануло в небытие. Напротив, последнего правителя Монгольской империи Запад в своем воображении романтично связывает с сказочной столицей Шанду. Английский путешественник Сэмуэл Перчас написал об этом пару строк:

В Шанду Хубилай-хан построил государственный дворец на 25 километрах ровной земли с плодородными лугами, приятными источниками, восхитительными ручьями и животными для охоты и забавы, а в середине его расположился роскошный дом удовольствий, который можно перемещать с места на место [19] Отсылка к монгольской кочевой жизни, где соплеменники жили в переносных гэрах – войлочных или кожаных палатках, похожих на юрту. .

Все, что осталось от Шанду – руины, окруженные заросшим травой курганом, где когда-то стояли городские стены. Все же Хубилай-хан не дотянул до Рамсеса, на склоне дней он покинул Шанду и основал другую столицу в Ханбалыке («город хана») на месте, где сейчас располагается Пекин. Прошло уже много веков, но этот город и его великие памятники развалинами лежат в одиночестве среди ровных песков.

Территории Монголии, не имеющие выхода к морю, располагаются в разнотравье обширных степи, окруженной на севере и западе горами, к северу от Китая, за знаменитыми коварными зыбучими и поющими песками пустыни. Равнина Монголии находится примерно на высоте в полторы тысячи метров над уровнем моря, простирается примерно на две с половиной тысячи километров с востока на запад и более чем на восемьсот километров с севера на юг. С незапамятных времен его населяли кочевые племена (по оценкам историков, примерно с 2000 г. до н. э.). Легенды о происхождении этих народов существовали только в устной форме, и на протяжении веков смешивались с буддийским и шаманским фольклором окружающих народов. Но одно оставалось несомненным: эти племенные кочевники считали волка своим легендарным предком и старались подражать его качествам: хитрости, свирепости и вере в силу стаи [20] Возможно, символ волка универсален для мифологии, ведь он так часто встречается: в мифе о Гильгамеше, основании Аккада и Рима, скандинавской мифологии, Беовульфе, в легендах инуитов и чероки. Некоторые утверждают, что обоснование этому можно найти в том факте, что волк – самый страшный хищник, с которым сталкивались древние люди. Однако лежащее в основе отождествление народов с волками, по-видимому, указывает на более глубокий психологический атавизм. . Монголы, возможно, отождествляли себя с волком, но лошадь ценилась превыше всего. Лошади монгольской породы – крепкие, коренастые и удивительно выносливые. Скитаясь на свободе, они питаются только травой и способны выдерживать экстремальные температуры пустыни. Летом жара здесь превышает 30 °C, зимой опускается до – 40 °C.

Кочевые монгольские племена развивали интенсивные и симбиотические отношения со своими лошадьми, которые обеспечивали их всем необходимым. В пищу употребляли конину, длинные хвосты и гривы этих животных можно было скрутить в веревки, шкура служила материалом для хижин и защищала от пронизывающего холодного ветра, а навоз использовали в качестве топлива. Кобылы давали молоко. Его вываривали до состояния кусочков, которые затем сушили, хранили и носили с собой. При ферментации молока получался кислый алкогольный напиток – кумыс. Плодовитых кобыл доили по шесть раз в день. А в трудные времена, особенно во время войны, кочевник мог перерезать вену на шее своего коня и пить его кровь, чтобы спасти себе жизнь.

Лошади могли свободно разгуливать, но будучи натренированными, откликались на зов или свист хозяина, как собаки. Чтобы всегда была свежая лошадка, кочевники брали с собой табун в полдюжины, когда отправлялись преследовать врага. Хотя весил конь всего лишь около 250 кг, он мог носить грузы тяжелее собственного веса. В холодную зимнюю ночь монгол прижимался к нему, чтобы согреться. Когда они добирались до воды, всадник опускался на колени рядом со своим конем, чтобы напиться. Любой мог определить своего коня по особенностям шерсти, но никогда не давал ему имени: конь уже был почти частью его самого, потому и не нуждался в кличке.

Монгольские племена начали воевать за территории по мере того, как население степи стало возрастать. Суровые, воинственные люди на лошадках размером с пони, вскоре стали восприниматься грозными и беспощадными. Седла с короткими стременами позволяли всаднику управлять конем ногами и освободить руки для стрельбы из короткого лука стрелами с металлическими наконечниками, нанося при этом точный и смертельный удар. К седлу за спиной всадник привязывал целый арсенал оружия: ятаган, кинжалы, булаву или топор, а также бутылку из кожи с молоком. Вместо доспехов он носил сшитые лошадиные шкуры, обитые металлом. Столетиями складывался целый свод строгих правил, касающихся обращения с лошадьми, и горе было тому, кто их нарушал. Примером тому служит один из указов Чингисхана: «хватайте и бейте всякого, кто их нарушит… голову любого человека, нарушающего их, отрубите немедленно прямо там, где он стоит».