Марк Лог - Король на войне [История о том, как Георг VI сплотил британцев в борьбе с нацизмом] [litres]

Утверждать, что герцог избавился от заикания, было все равно, что выдавать желаемое за действительное, и это прекрасно понимали все, кто десять лет назад слышал, как он мучился, произнося речь или выступая по радио. Но пресса относилась к королевской семье столь почтительно, что его недостаток – и постоянная работа Лога по его исправлению – оставался как бы за скобками. Когда же герцог Йоркский сделался наследником престола, о нем почти перестали говорить, хотя австралийские газеты время от времени баловали своих читателей кое-какими сведениями из жизни одного из самых знаменитых сынов страны.

В сентябре 1942 года Лог позволил себе ненадолго выйти из-за кулис, появившись в радиопрограмме Би-би-си «Мой выбор» (On My Selection). Каждую неделю ее гость, уроженец Австралии или Новой Зеландии, живший в Британии, рассказывал о том, записи какой музыки он взял бы с собой, чтобы вспоминать жизнь в своей родной стране. Это было похоже на передачу «Диски необитаемого острова» (Desert Island Discs), которая началась в январе того же года и идет вот уже больше семидесяти лет.

Из-за разницы во времени с Австралией, программу, шедшую в прямом эфире, ставили на очень раннее утро. За несколько дней до этого Логу пришло письмо от Сесил Мадден, работавшей в так называемых «внешних службах Би-би-си», с загадочным предложением провести вечер накануне передачи в ее ложе в театре «Критерион» на площади Пикадилли. На время войны театр был реквизирован Би-би-си; зрительный зал у него располагался под землей и служил идеальной студией, безопасной в условиях блица. Оттуда пешком можно было добраться до Центра радиовещания, а значит, Лог придет вовремя и не опоздает на передачу. «Конечно, это не совсем обычно, но там есть матрас и простыни, а сама ложа находится в верхнем ярусе, – писала Мадден. – Обслуживать Вас будут по высшему разряду и подадут чай, словно какому-нибудь барону. Это значит, что Вы никуда не опоздаете». Так и неизвестно, воспользовался ли Лог ее гостеприимством.

Ведущая программы, Джоан Гилберт, не стала объяснять своим слушателям из Южного полушария, что связывает ее гостя и короля, а сказала просто, что это «уроженец Аделаиды Лайонел Лог, который уже много лет проживает в Лондоне». Лог тоже умолчал, чем именно он занимается, ограничившись перечислением своих любимых музыкальных произведений: Bird Songs at Eventide (на музыку Эрика Коутса), арии O Mimì, tu più non torni из оперы «Богема», арии из кантаты № 68 Баха «Душа, веселися», рассказом о «чудесной музыке» птичьих голосов в саду Бичгроува, о том, что очень любит слушать оперу в театре Ковент-Гарден, увы, закрытом по случаю войны, и о том, что в последнее время все больше ценит простую музыку, которую в молодости презирал всей душой. Последней он выбрал I’ll Walk Beside You, сентиментальную балладу, ставшую очень популярной во время войны, в исполнении известного ирландского тенора Джона Маккормака, пояснив, что она звучит «в честь моей любимой женщины, которая стоит рядом со мной вот уже тридцать шесть счастливых лет и геройски поддерживает меня в нелегкие времена». В конце передачи Лог обратился к своим австралийским друзьям и родственникам: «Посылаю слова любви и уважения своим сестрам и брату Герберту, множеству друзей, живущих под созвездием Южного Креста. Желаю самого лучшего всем матерям и отцам, чьи сыновья сражаются здесь. Мы встречаем их со всем радушием и гордимся, что они наши земляки».

Лог, видимо, с удовольствием беседовал с Гилберт, но в дневнике пожаловался, что на подготовку ушло несколько часов, так что в следующие выходные ему даже пришлось догонять свою переписку. «Это последнее письмо я пишу самой очаровательной девушке, чтобы сказать, как я благодарен ей за то, что она очень любезно помогала мне в четверг, и, если все получилось удачно, это целиком и полностью ее заслуга. Низко кланяюсь и благодарю Вас от всей души, мисс Гилберт».

К лету 1942 года ход войны начинал разворачиваться в благоприятную для союзников сторону. Не сомневаясь, что, стоит только поднажать в восточном направлении, чтобы оказаться в самом Каире, Роммель начал было наступление, но был остановлен Клодом Окинлеком, британским главнокомандующим на Ближнем Востоке, создавшим мощную оборонительную систему вокруг Эль-Аламейна. С других фронтов до союзников тоже доходили хорошие вести: советская Красная армия повела летнее наступление, которое в конечном счете проложило ей путь с Дона на Эльбу, а американцы начали успешно отражать атаки японцев в Азии и на Тихом океане. 17 октября Рузвельт писал королю: «Подводя итоги, я, пожалуй, могу сказать, что в августе 1942 года в общем и целом ситуация у всех нас лучше, нежели весной, и, хотя в 1943 году полной победы еще не будет, мы сейчас находимся на подъеме, тогда как страны оси уже достигли пика своей эффективности» [133] Ibid. P. 543. . Президент имел все основания для оптимизма. В августе генерал-лейтенант Бернард Монтгомери был назначен главнокомандующим 8-й армией вместо Окинлека – тот утратил доверие Черчилля, не сумев развить успех после Эль-Аламейна, – и это придало новый импульс действиям союзников в Северной Африке. Монтгомери, который открыто говорил, что Роммеля давно пора «гнать в шею из Африки», изменил расстановку сил и совершал настоящие чудеса, поднимая боевой дух своей армии. «Я хочу вложить каждому в голову, что плохие времена закончились, они позади! – говорил он своим войскам. – Премьер-министр поставил перед нами задачу уничтожить силы оси в Северной Африке… Это можно сделать, и это будет сделано!»

Вскоре после своего назначения Монти, как его все называли, отразил атаку немцев, а уже 23 октября успешно контратаковал их. У союзников было 200 000 человек и 1100 танков, у стран оси – 115 000 человек и 559 танков; кроме того, из Америки в Египет спешно доставили 300 танков «шерман». Роммель, по болезни находившийся тогда в Германии, немедленно вернулся в Африку для руководства фронтом. Господство союзников было подавляющим, и 2 ноября он предупредил Гитлера о том, что армии грозит полное уничтожение. Вождь нацистов отметал все разговоры о капитуляции. «Не первый раз в истории сильная воля торжествует над большими батальонами, – на следующий день сказал Роммелю Гитлер. – Что же до ваших частей, нельзя указывать им другого пути, кроме победы или смерти». Но когда пришел приказ, Panzerarmee (танковая армия) уже начала отступать, и к полудню 4 ноября обороняться Роммелю стало нечем. Все части, оставшиеся у него, отступили в Тунис. Победа Монтгомери оказалась поворотным пунктом североафриканской кампании. Несколько преувеличивая, стали говорить, что до Эль-Аламейна союзники никогда не знали побед, а после него – поражений.